Прыжок рыси - [27]

Кравцов посолил картошку, откусил. Проделал то же еще раз.

— Кажется, я не сделал вам ничего плохого, — сказал Евгений, чувствуя, как нарастает раздражение.

— Вот именно, — подул на картошку Кравцов, — не сделал. Поэтому разговора у нас не получится. Меньше будешь знать — дольше проживешь.

Евгений почувствовал, что прошибить этого жлоба будет не просто.

— Картошечкой не угостите? — попросил он жалобно.

— Самому мало.

— Ладно, — направился Евгений к двери. Потом задержался: — Чем вас так напугали, Иван Николаевич?

Кравцов на уловку не клюнул:

— Хочешь совет? — спросил он неожиданно.

— Какой?

— В попутные машины не садись, поезжай трамваем.

— Это почему же?

— Дешевле.

Евгений усмехнулся и вышел, не попрощавшись.

«Может, этот Кравцов чокнутый? — думал он, спускаясь по тропинке к депо. — Что они тут все, в самом деле, как во времена культа?.. Человека еще не знает, а выслушать уже не хочет. Будто я у него денег просить пришел. Советчик!..»

Трамвая долго не было, впрочем, не было и пассажиров на остановке.

«Неужели он отсюда каждый день мотался на работу? Час двадцать да еще час двадцать — два сорок, от Москвы за это время до Савелова доехать можно… На сумасшедшего, пожалуй, не тянет. Но почему отказался разговаривать? Даже не поинтересовался, кто я, с какой целью пожаловал, как узнал адрес… Судя по всему, живет не один. Кроватка для ребенка до семи лет, куклы… Если он ничего не опасается — почему бы не рассказать хотя бы о том, что не относится к тайне следствия? А если за ним следят — почему не уедет и даже не запирается?.. Куда-то отправил жену с дочкой и… кого-то ждет? Странно все это. Последить за домом, что ли?..»

Евгений посмотрел на часы: пятнадцать тридцать. Из расщелины снизу показался трамвай. Колеса отстукивали секунды на принятие решения. Он шагнул было в сторону трассы, как вдруг из-за поворота выехал коричневый «ниссан».

«В попутные машины не садись», — сказал Кравцов. Если это была шутка, то постановление об аресте выглядит смешнее.

«Ну ты, Стольник, дурак! — весело проговорил Внутренний Голос, как бы в издевку превращающий его из Столетника в Стольника и имевший обыкновение возникать в самые неподходящие моменты. — Да алкаш твой Кравцов, понял? Пропил все, на дрова не хватает — видал, чем печку топит? Не иначе, собственный сарай разбирает. И картошку постную хавает, даже тебя не угостил. И с работы он не уволился, а его уволили. За пьянку. Да по старой дружбе статью в трудовую не вклепали, а предложили написать заявление «по собственному»…»

«Ниссан» показал правый поворот и сбавил скорость — так и подмывало «проголосовать».

«Зачем он выходил во двор? За дровами? Но в доме было тепло, печь топилась, картошка сварена…»

«Слушай, Стольник, шел бы ты лучше баиньки, — юродствовал Внутренний Голос. — А вечером фарен нах Москау. Делать тебе нечего! Ну с чего ты взял, что этот «ниссан» имеет к тебе какое-то отношение? Знаешь, сколько их в Приморске? Это же порт, дурень! Здесь у каждого моремана по такому, их япошки по тыще баксов рашенам сбывают. «Ниссан» этот — vakuum honendum[3], Кравцов — алкаш, а ты фантазер и олух царя небесного!..»

Трамвай остановился между «ниссаном» и одиноким пассажиром, определив выбор последнего.

«Дешевле», — решил Евгений, вскочив в вагон и усевшись перед стеклянной перегородкой водителя.

Через пару остановок «ниссан» пронесся в попутном направлении. Больше он в поле зрения не появлялся, зато неподалеку от городской черты с путепровода под указателем «РЫБИНО» спустился задрипанный «москвич-412» в пятнах незакрашенной шпатлевки на грязно-бежевом кузове. В сгустившемся потоке машин его можно было не заметить, но уж больно странно он двигался: трамвай не обгонял, все время следовал с малой скоростью позади — так, что нельзя было разглядеть сидевшего за рулем. Когда трамвай останавливался, «москвич» тоже тормозил и прижимался к бордюру.

«Интересные шляпки носила буржуазия», — подумал Евгений. Подтвердить или рассеять его сомнения могла только проверка.

У магазина «Океан» в трамвай вошли двое милиционеров в боевой экипировке и со включенными рациями. Как бы невзначай поглядывая на лица пассажиров, они медленно прошли по вагону и на следующей остановке вышли.

«Москвич» все еще маячил позади. Не доехав до гостиницы «Парус» двух перегонов, Евгений выскочил из трамвая и направился в гастроном, оказавшийся на пути весьма кстати: через витрину можно было понаблюдать за улицей, а заодно прикупить чего-нибудь съестного: стоило подумать о вареной картошке «в мундире», как рот заполнялся слюной.

Ассортимент продуктов на витринах вполне соответствовал московскому, но развернуться не позволяли ограниченные до пяти тысяч в день финансы. Став в очередь, он посмотрел на улицу. У тротуара напротив гастронома среди прочих машин стоял пятнистый «москвич». Кончился рабочий день, магазин буквально кишел покупателями, и вычислить среди них его владельца не представлялось возможным.

«А что я, собственно, такого сделал? — попытался Евгений заглушить необоснованное беспокойство. — Приехал в Приморск к товарищу, который, кстати, меня приглашал. Оказалось, товарищ мертв. Могу я, в конце концов, поинтересоваться, почему?.. К кому в таких случаях обращаются? К вахтеру общежития, где это произошло, к сослуживцу, к следователю, который составлял протокол… Никаких действий по расследованию я не предпринимал, никто ничего мне не поручал, живу в заштатной гостинице за собственный счет… А если бы и начал расследование, то лицензия при мне, имею законное основание. Так что моя личность ни для кого интереса не представляет… А тогда чья? Кравцова? Он сидит себе преспокойно дома, топит печь и жрет картошку, снимая с нее «мундир», как незадолго до этого снял мундир с себя, превратившись из грозы преступного мира в мирного хранителя домашнего очага…»