Вечерело. Я оставил друидку в доме Ватрушек, а сам решился пройти по вечернему городку.
Было тихо… Между прочим, по первой гулять по городку в вечернюю пору было чуть жутковато.
Нет, я не трус, ночи не боюсь. Просто дело в той непривычной человеческому уху тишине… Вот, скажем, в Светолесье или Сиверии — там все посёлки да городки наполнены знакомыми звуками: мычат коровы, где-то похрюкивают свиньи, гогочут гуси. Обязательно лают собаки… В той же Молотовке почти в каждом дворе была какая-никакая псина. И дело не в том, что люди друг другу не доверяли. Скорее, эти животные были нужны для отпугивания диких зверей, иногда забредающих к людям. Да ещё водяников…
Я снова вспомнил рассказ Жуги Исаева про Руту. Жуткая смерть…
По спине пробежал неприятный холодок. Свернув в проулок, я на мгновение остановился.
Куда дальше? Да куда угодно! Лишь бы сиднем не сидеть!
— У-у! У-у! — послышалось из ближайшей хижины.
«Как в лесу, — мелькнула мысль. — Тут окромя сов никого не держат».
Каждый «росток» предпочитал иметь у себя эту птицу. Разводили их для почтовых пересылок, не более. Говорят, что лучшие совы — с Мохнатого острова.
Ну, может, так оно и есть. Я в этом не сильно кумекаю.
Ноги, как те дикие мысли, что порой посещают мою буйную голову, принесли меня аж на Спину Медведя — один из пяти больших холмов, между которыми расположился уютненький Сккьёрфборх — почти что столица всех свободомыслящих гибберлингов, эдакий оплот их древних традиций и верований.
Воздух становился прохладнее. Я решил пройтись к Тихой Гавани, там поболтать с матросами, узнать свежие новости. Относительно, конечно, свежие.
Дорога пролегала между двух лесистых склонов. До пристани было около версты, которую я довольно быстро преодолел.
В гавани не смотря на вечерние часы, жизнь кипела полным ходом. Тут у берега было пришвартовано с десяток различных судов. На одни что-то грузили, с других наоборот — выносили. То тут, то там суетились матросы, горланили капитаны и их помощники. Среди прочих я различил и нескольких знакомых торговцев.
— Блессадур ог сатль! — с задором говорили гибберлинги.
Видно, дела идут неплохо. Или на грудь здорово приняли. Вишь, радости сколько в глазах!
— Что в мире творится? — поинтересовался я.
— В мире — много чего, а вот у нас на Корабельном Столпе прямо-таки чудеса! — отвечали Храпуны. — Остров-то наш увеличивается! Слыхал?
У меня был слишком красноречивый взгляд, отчего гибберлинги тут же обиженно проговорили:
— Не надо так странно на нас глядеть! Сегодня ни капли браги во рту не было… Астрал отступает! Дозорные воткнули вешки на побережье, а через какое-то время пришли проверять. Глядь, а расстояние до края — выросло. Астральное море отодвинулось…
Тут подошли ещё несколько «ростков» и завязался такой спор аж до драки, и я благоразумно решил ретироваться.
Не успел отойти и десяти шагов, как меня окликнули.
— Эй, паря!
Обернулся: у небольшой рощицы стояло несколько человек.
— Работёнка не нужна? — довольно-таки громко прогорланил незнакомец, стоявший ближе всех ко мне.
Я, честно говоря, заприметил его еще, когда шёл к Тихой Гавани. Он тогда стоял рядом со Смыком, и мне ещё подумалось, что это один из тех «бедняг», которым назойливый хранитель рассказывает о джунской цивилизации.
— Слышь? Говорю, деньжата нужны?
Его выдавал акцент. Я сразу вспомнил Первосвета, наше с ним знакомство на острове Безымянного.
Незнакомец явно был из Темноводья. Во-первых, слишком твёрдо произносил звук «р», отчего все последующие гласные превращались в свои противоположности. Например, слово «говорю» прозвучало, как «говору». А во-вторых, он слишком налегал на звук «о».
Я окинул его оценивающим взглядом.
Наёмник, как пить дать! Вон в стороне его товарищи. Один из них зуренец, это видно по характерной внешности. Остальные — или из Темноводья, или с Умойра. Одеты неплохо. Да и вооружены соответственно. Вон даже кольчужка выглядывает из-под рубахи.
Их «хозяина» я заприметил стоящим в сторонке. Он делал вид, что совсем не интересуется происходящим. Но всё одно бросал косые взгляды и на меня, и на своих «псов».
— Ну, что? — приблизился темноводец. «Что» из его уст прозвучало, как «ч-чы-то».
Полный, нос крупный, кривой, глаза темные, левая бровь рассечена (шрам старый).
Ну да, наёмник. Дракой не гнушается. Вишь, какие кулачищи! Среди своих товарищей, наверное, самый разговорчивый. Остальные явно двух слов не свяжут.
— Ты сам кто таков? — щурясь, спросил я.
Ветер дул в лицо, вызывая из глаз слезы.
— А тебе не всё ли одно? — теперь точно ясно, что он из Темноводья.
Первосвет, тоже поначалу слишком окал. А потом, видно, пообтёрся в Новограде, подцепил столичный говор, и теперь смахивает на жителя Светолесья.
Я развернулся, собираясь уходить, но наёмник одёрнул за плечо:
— Постой! Ты чего?
— Руку убрал!
Темноводец послушался.
— Тебе деньги, что ли, не нужны?
— Ты кто таков?
— Я? Ну, допустим, Кочан.
— Чего хочешь?
Я хоть и спрашивал, но уже понял, за кого он меня принял.
— Мы в Скреб… Скрыбст… Тьфу, ты, этот звериный язык! — дальше Кочан выматерился и высказался про гибберлингов в неподобающей форме.
