Прозрачная маска - [82]

Показали ей массу фотографий, на которых Стойна сразу узнала того красивого офицера.

Теперь мы были уже на твердой почве: подпоручик Энрико Жейнов был родом из села Монастырские Кошары в центральной части Родоп.

С Искреновым мы расстались — на его службе начали волноваться и нервничать по поводу столь продолжительного отсутствия. Попрощавшись со мной и пожелав успешного завершения начатого дела, следователь попросил держать его в курсе дальнейших поисков и первым поездом отправился к месту службы. А я продолжил расследование, на этот раз в горной глуши.

В совете Монастырских Кошар мне ответили, что человека по имени Энрико Жейнов в их селе нет и не было.

Пришлось объяснять, что его отец, возможно, живет или жил, а сын переселился в город, но и это не помогло. И тогда, подумав и рассудив, я решил обратиться к священнику, двухэтажный дом которого, как громадная птица, помещался на отвесной скале. Святейший запустил скрюченные пальцы в растрепавшуюся окладистую бороду, немного помолчал и сказал:

— Это сын нашего учителя и директора сельской прогимназии, офицер, погибший во время Отечественной войны. Парня я знаю с пеленок. Он родился здесь, среди нас. Отец его или католик, или безбожник — дал ему чужестранное имя.

— Где теперь ваш учитель?

— Жейно Васильев? Уже десять лет на пенсии. У него дом в Пловдиве, недалеко от табачной фабрики «Томасян».

К вечеру я входил в дам старого учителя.

— Вы полковник запаса? — спросил я его.

— Нет. Полковник запаса мой старший брат.

— Ваш сын Энрико жил у него?

— Да, когда учился в гимназии. Я и жена жили в селе, а сын закончил гимназию здесь, в Пловдиве, и, естественно, жил у моего брата.

— Известно ли вам, что Энрико был командиром третьего взвода…

— Известно, — прервал меня он. — И все другое, что происходило в той проклятой богом роте военной полиции.

— Например?

— То, что мой сын был в стороне от бесчинств, творимых господами офицерами против мирного населения.

— Да, это верно. И тот факт, что погиб героем в Отечественной войне, тоже верно.

— Благодарю вас. Жизнь распорядилась именно так. Видно, судьба, что поделаешь?

— А о двоюродном брате Энрико — Антоне Бешовском — вам ничего не известно, остался он жив?

— Не знаю. Они братья по линии матери. Именно Тони сообщил, что Энрико пропал без вести во время одной атаки. Он круглый сирота, у него, кроме нас, никого родных не осталось. Но нам не удалось точно выяснить, что конкретно с ним случилось. Однако прошло уже почти четырнадцать лет, а он не появился — наверное, его все же нет среди живых.

— Могу ли я познакомиться с личной перепиской Энрико?

— Сохранились кое-какие письма, фотографии, открытки. Может быть, что и пригодится в вашем трудном деле.

— Я вас очень прошу рассказать мне все подробно о вашем погибшем сыне. Знаю, что разбережу старую рану, но прошу меня извинить — служба!

— Не беспокойтесь, я уже свыкся. Утешает меня мысль о том, что молодая жизнь Энрико была принесена в жертву на алтарь отечества. Однако боюсь, что вам придется потратить много времени: вещей так много, и они в совершенном беспорядке.

— И тем не менее я должен посмотреть на них.

— В таком случае, пожалуйста в его холостяцкую комнату на верхнем этаже. В ней все сохранено так, как было перед уходом Энрико на фронт.

Старый учитель привел меня в самую большую комнату на втором этаже. Как мог, я постарался сначала успокоить его, а потом стал рассматривать обстановку.

— С чего думаете начать? — спросил меня отец Энрико.

— Все равно. Может быть, с библиотеки, — уточнил я.

Целых три дня я провел в холостяцкой комнате Энрико Жейнова. Через мои руки прошли сотни писем, дневников, календарей с пометками и незначительных вещичек, книг, нот, тетрадей. Все было подобрано и описано с большими подробностями, как это делают археологи при изучении старинных находок.

Закончив знакомство с вещами, позвонил майору Искренову и сообщил, что жду его в отделе «Сплендид». Попросил непременно захватить оригинал следственного дела царского военного следователя Алексея Падарова.

Искренов прилетел в тот же вечер и передал мне уже знакомую папку.

Снова перелистав пожелтевшие от времени страницы, я вытащил из досье один документ. Искренов быстро прочел:

«При осмотре трупа, рядового Благомира Драмова 12 июня 1943 года не был обнаружен перстень из сербского динара, на котором была выгравирована буква «Б», а на безымянном пальце его правой руки остался явный след от этого перстня. При проведении обследования допускалась мысль о том, что кольцо свалилось, вероятнее всего, при извлечении трупа на берег или во время стирки белья.

4 июля того же года утонул подофицер Алипий Наков, труп которого был найден в пруду только три дня спустя. Сразу же было обнаружено отсутствие его карабина. При контрольной проверке, проведенной следователем Падаровым, карабин был найден, но без затвора, имевшего заводской номер 5421-С. В ходе расследования было доказано и подтверждено свидетелями, что при въезде в пруд карабин был за спиной пострадавшего в полной готовности к стрельбе. Проведенные неоднократно опыты подтвердили версию о том, что затвор без помощи рук человека выпасть не мог.