Прозрачная маска - [80]

— А что можешь сказать о командире четвертого взвода подпоручике Петре Зангове?

— Не было четвертого взвода. Это было обозное отделение, по снабжению. В него входили повара, коноводы, шоферы, оружейные мастера и писаря. Всякий сброд. Зангов и сам был нерадивый, и не мог наладить никакого порядка. Коруджиев ругал его постоянно, но они были земляками. Играли в карты и вместе пьянствовали. Но и только. Зангов бывал или пьян, или спал. А если его спрашивали о чем-либо, он ругался и все валил на меня. Словом, был неплохой человек. Задавил его какой-то шофер. Не заметил его, завернувшегося в палатку, и переехал. Такова, видно, судьба — погибнуть на чужой земле от резинового колеса, а не от пули.

— Ты всех в святые зачислил, — нахмурился Искренов.

— А совсем и не думал, — отрицательно замотал головой Пепелянков. — Почему вы ничего не спрашиваете о «заслугах» командира роты, о кровавом подпоручике Мирчо Катеве, о взводном подофицере Алипии Накове? Пока Жейнов, его командир, охотился на ящериц, он дробил кости и загонял иголки под ногти задержанных при облаве.

— Знакомы с их «подвигами», — нахмурился майор.

— Ну, тогда что? Спрашивайте, а я буду отвечать.

— Хорошо, а не можешь сказать, кто из них умел плавать? — стараясь снять возникшую напряженность, вмешался я.

— Все трое. Только и разговоров было о воде и рыбе, заслушаешься. Заигрывали с шоферами Борко Жабленовым, по прозвищу Жабка, и с Антоном Бешовским — Штангой. По ночам мотались на грузовике и в свете фар ловили рыбу, жгли костры.

— А что за люди были… шоферы? — поинтересовался Искренов.

— Вы когда-нибудь видели живых дьяволов?.. Сорвиголовы. Лично я пытался наставить их на путь истинный, но отказался — мартышкин труд, ты их ругай, брани, а они знай щелкают каблуками и клянутся, что исправятся, а на другой день опять за свое, надо — не найдешь. И глядь, выскочат откуда-нибудь, когда не нужны. Однажды подпоручик схватил палку и избил их, так они целый месяц прикидывались больными, а рота хоть подыхай с голоду.

— Где сейчас Жабка и Штанга?

— Вот этого я вам не скажу. Не знаю. На фронте с ротой не были. Оставили их в моторизованной роте, а куда потом девались эти ребята, мне неизвестно.

— Они… принимали участие в расправах и расстрелах?

— Как вам сказать?.. Ничего плохого о них не слышал, однако на своих грузовиках они перевозили арестованных. И если не запачкали руки в крови, то, несомненно, были живыми свидетелями побоищ.

— Почему? Разве их не привлекал Народный суд в качестве обвиняемых или свидетелей?

— Я как-то не интересовался этим, — махнул рукой бывший фельдфебель. — Я уже говорил: расстался о ними перед отъездом на фронт и вот уже четырнадцать лет не встречался.

Так неожиданно мы столкнулись с большими трудностями в поисках местопребывания бывших шоферов из роты военной полиции. С трудом удалось найти бывшего взводного подофицера первого взвода Белко Илиева.

У громадного двухэтажного дома, перед которым вместо цветочных клумб были разбиты грядки лука, нас встретил бывший служивый: небольшого роста, согнувшийся, худой, с ввалившимися щеками и с мотыгой в больших рабочих руках. В его поведении не чувствовалось какого-либо замешательства. Не произвела на него впечатления и форма майора Искренова, И все же, пробормотав под нос свое имя, он протянул для пожатия свою тяжелую руку и пригласил в тень виноградника.

— Что угодно от меня господам? — спросил он.

— Собираемся писать историю роты военной полиции, находившейся в селе Божур, — ответил Искренов. — И от вас, как от живого участника, хотели бы услышать некоторые подробности.

— Знаете что, господа начальники, — посмотрел на нас невыразительным взглядом бывший подофицер, — давайте не будем играть в прятки. В судебном заключении записано, что мой взвод не сделал ни одного выстрела по мирным жителям. Правда, отдельные солдаты замарали свои руки в крестьянской крови, но это по приказу Коруджиева, а иначе пролилась бы их собственная кровь. За невыполнение приказа этот изверг, командир роты, расстреливал на месте. И нужно было иметь очень крепкий горб и изворотливый ум, чтобы вывернуться из его звериных лап. Верно, кто поумнее и похитрее, те сумели остаться невинными, в их числе и я. И теперь могу ответить на любые вопросы. Человека с чистой совестью нельзя очернить.

Искренов выслушал его очень внимательно и, казалось, был готов к осуществлению своего тактического варианта допроса, от которого мы ждали очень многого. Он дружески положил руку на плечо собеседника и сказал:

— Знаем мы тебя очень хорошо, дядя Белко, и поэтому обратились с товарищем Димитровым за помощью к тебе.

— Ко мне за помощью? — не поверил своим ушам Илиев.

— Да, да, именно к тебе. Слышали лестные слова о твоей справедливости и решили, что без тебя не обойдемся. Поэтому будем откровенны. Нас интересует, кто был тот, который утопил ваших палачей из роты военной полиции, прославившихся убийствами?

— Уж не думаете ли вы, что кто-то явился ко мне и во всем признался?

— Так не считаем, но ты умный человек, тертый жизнью, и не может быть, чтобы сам не догадался.

— Точно, много думал над тем, кто же такой смельчак, кто давил, как мышей, тех, которые ни во что не ставили человеческие жизни!