Проза из периодических изданий. 15 писем к И.К. Мартыновскому-Опишне - [6]

Теперь вот. Мне прислали из Берлина групповую фотографию Гумилева летом 1921 года, т. е. месяца за два до расстрела[39]. Очень похож. Если Вы можете дать такие клише, я хочу для своего дебюта в «Возрождении» набросать о нем этого периода, кое-что и о «заговоре», кое-что о личном. Но sauf contre ordre (есои ничего не случится — фр.), т. е. если опять не начну дохнуть, берусь через несколько дней (по получении Вашего ответа насчет клише) такую штучку набросать. Но тогда сообщите заодно крайний срок, к которому статья должна быть доставлена. Сейчас получил гонорар. Спасибо. Жду книжки «Возрождения»: хоть и противно читать эту Лидию о Тухачевском, а любопытно. Противно, во-первых, потому, что убежден, что на 3/4 вранье, во-вторых, потому, что в свое время переживал «на месте» чувства (оставшиеся свежими) ко всем этим прохвостам первого призыва, «сохранившим гвардейские традиции» и проживающим на Миллионных, когда шло массовое избиение офицерства и пр. Вам, я думаю, это должно быть приятно.

Желаю Вам встретить Светлое Воскресение счастливо и спокойно.

Сердечный привет от нас обоих

Ваш Георгий Иванов

P.S. К.Р. «Жемчужины поэзии». Разумеется, если не трудно

12

<Май — июнь 1957>

Beau-Sejour

Hyures

Var.

Дорогой Игорь Константинович,

От Вас, уже очень давно, ни слова. Правда, я Вас регулярно надувал и ничего не шлю, что обещал — но войдите в положение человека, имеющего давление 28°[40], на которого все доктора удивляются: «все жив». И малейшее «головное усилие» вызывает во мне черт знает что. Тем не менее понемножку сочиняю для Вас нечто и собираюсь, наконец, прислать.

Но нет от Вас и подтверждений насчет получки куска «Года жизни». Следует на днях еще кусочек, «окончательное окончание», освещающее, как должно, всю вещь. Но почему-то в последнем № опять напечатано «Окончание следует». Автору это все равно (да и читателю плевать), но кусок, имеющийся у Вас, все-таки не окончание, а продолжение — окончание, как я уже говорил, получите переписанное на днях и вовремя, для сдачи в набор.

Слышал, что против Вас как редактора «Возрождения» поднята какая-то интрига. По-видимому, как всегда, соответственного содержания обращение к А. О. Гукасову будет прислано нам на подпись. Я думаю, нечего Вас заверять, что, если мы таковое получим, мы оба вернем его неподписанным его отправителям: за наше недолгое, возобновленное, знакомство мы оба ничего кроме хорошего к Вам и как к редактору и как к человеку не испытывали, а насчет того, как Вами ведется «Возрождение», имеем, определенно, хорошее мнение.

Ваш всегда Г. Иванов

13

29 октября 1957[41]

Beau-Sejour

Hyures

Var

Дорогой Игорь Константинович,

Позволю себе напомнить Вам и <о> своем существовании и о том, что свыше месяца тому назад я послал Вам — при дружеском письме — рукопись г-жи Крузенштерн-Петерец[42], рекомендуя ее Вашему вниманию. Не скрою, что Ваше столь долгое молчание слегка удивляет меня, т. к. мне хорошо известна Ваша обычная любезность.

И<рина> Вл<адимировна> шлет Вам сердечный привет, к которому присоединяется

Ваш Георгий Иванов

P.S. Книга Смоленского очень хороша, но статья Злобина о ней[43] плоха.

14

<Конец ноября — начало декабря 1957>

Дорогой Игорь Константинович,

Получил Ваше милое письмо со всякими проектами и приглашениями, но, прочтя его, по-прежнему недоумеваю. Что же рукопись Ю. Крузенштерн-Петерец, которую я Вам послал Бог знает когда и о которой Вы, несмотря на мой повторный вопрос, не пишете ни звука? Покорно прошу срочно ответить. Шлю сердечный привет.

Ваш Георгий Иванов

15

<Конец апреля — начало мая 1958>[44]

Воистине Воскресе!

Дорогой

Игорь Константинович,

Наше извинение в молчании в том, что я беспрерывно болен, и моя жена сбилась с ног, ухаживая за мной[45]. Вот и теперь «это не письмо» — на днях соберемся ответить Вам и по поводу сотрудничества и вообще. Мы оба Вас помним с искренно дружеским чувством и если бы перевелись наконец под Париж[46], думаю, эти отношения проявили бы. Вот и просьба — не в службу, а в дружбу — прислали бы Вы нам ту книжку «Возрождения», где Злобин написал о Гиппиус — Философове[47]. Очень обяжете.

Из Парижа время от времени прибывают свежие новости и сплетни: Вы тоже наверно слыхали от одного из «певцов эмиграции»[48], которого до сих пор я считал своим другом, что я ищу контакта с Эренбургом, чтобы ехать в Москву. Ищу, кстати, через Померанцева, который Эренбурга в глаза не видел[49], это я — то, близко знакомый с Эренбургом, как и с многими из СССР литературы, свыше 40 лет!

И. В. благодарит за память и шлет Вам привет

Ваш всегда Георгий Иванов

Георгий Иванов. ПРОЗА ИЗ ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ

Проза Георгия Иванова (за исключением «Распада атома») изучена в значительно меньшей степени, чем поэзия. Ранняя проза даже не собрана.

Тем не менее, сам Георгий Иванов считал себя неплохим рассказчиком. Прозу он начал писать почти одновременно со стихами и придавал ей большое значение. «Знаешь, я не такой плохой рассказчик, как думал. И, пожалуй, в прозе я оригинальнее, чем в поэзии»[50], писал он своему другу А.Д. Скалдину, — «…пишу много прозой. Стихи пока забросил»[51].

Из писем к А.Д. Скалдину известно о существовании прозаических произведений (трех главах повести и двух рассказах