Проводник - [7]

— Через арку? — догадался Леонид Петрович

— Вы видите дверь?

— Нет. Вижу железнодорожную насыпь, вершины кустов, мигающие огни самолета над ними. Красивое место. Вечером впечатляет. Хорошо, что вы меня не на кладбище привели, — теперь он начинал нервничать.

— На кладбище тоже есть ворота, — отозвался я. — Сейчас я открою. Дайте руку, я помогу вам их увидеть.

— Подождите немного, — он выдернул руку и присел на бетонный парапет фонтана.

— Перед дальней дорожкой, согласно старого обычая, следует посидеть, — пошутил он, вытирая платком вспотевшее лицо.

Я присел рядом.

— Нервничаете?

— Сильно заметно?

— Нет, не очень, — соврал я.

— Есть немного. — Он посмотрел мне в глаза. — Сами говорили, что неизвестность страшит больше всего, но и она лучше того, что оставляю, — последние слова он прошептал.

— Неужели так все плохо?

— А что у нас хорошего?

— Я о семье.

— Нет у меня никакой семьи. У нас каждый сам за себя. — Он подмигнул. — Моего ухода никто не заметит и никто не расстроится.

— Уверены, что найдете нечто получше?

— Не знаю. Почему бы и нет?

— Простите теперь и вы за вопрос: а что с собой взяли?

Леонид Петрович покосился на свой баул.

— Ничего особенного: пара сменного белья, несессер с туалетными принадлежностями, дорожный набор инструментов и пару книг, — перечислил он содержимое, зачем-то похлопал по саквояжу.

— Книги?

— Книги, — подтвердил Леонид Петрович, безмятежно улыбаясь. — Антологию русской поэзии, справочник по медицине, сборник «Тысяча полезных советов» и Евангелие.

— Понесете в новый мир слово Божие? — хмыкнул я.

— С собой понесу, — с достоинством ответил Леонид Петрович.

— Вам нравятся стихи?

— Очень. — Он с готовностью продекламировал:

— Недостижимое, как это близко —

Ни развязать нельзя, ни посмотреть, —

Как будто в руку вложена записка

И на неё немедленно ответь…

— Кто так написал?

— Осип Мандельштам, — вздыхая, ответил Леонид Петрович. — Хорошо, — он огляделся.

— Что хорошо?

— Просто так — сидеть тихим вечером перед дверью в иномирье, вдыхать свежий ночной воздух, ощущать на лице прохладный ветерок и знать, что скоро в этом мире тебя не будет. Я дам себе установку.

— Какую установку?

— Когда буду проходить через арку, буду думать о том, в какой мир хотел бы попасть. Попробую запрограммировать ситуацию. — Он смущенно улыбнулся мне. — Всегда хочется верить в лучшее, чудо уже почти случилось, вдруг и это получится?

— Может, и получится. Уже не страшно?

— Чуть-чуть, — он слегка поежился и признался: — Мне здесь бывало гораздо страшнее. — Леонид Петрович отвернулся и отрывисто попросил:

— Давайте помолчим минуту. — Положив руки на колени, он уставился на арку.

Занялся программированием, усмехнулся я про себя. Странно, в эту минуту я завидовал этому внешне спокойному, так не похожему на искателя приключений человеку. Как у него все просто — взять и стряхнуть с себя все заботы, болезни и проклятия нашего мира, которыми, по идее, мы сами заразили его. И теперь изменить что-либо в нем нет ни сил ни желания, но самое главное, этого не хочет большинство, а с большинством воевать — все равно что с ветряными мельницами, итог один: или психушка, или могила… Вот и бегут. Почему-то не хочется сравнивать их, беглецов. с крысами, наверное, в этом случае крысы остаются… Но почему здесь нет способа остановиться, выйти из вечной суетливой гонки неизвестно за чем, оглядеться и спросить себя: «Боже, что я делаю?» А как начать жить по-новому? Философы, аскеты, монахи, просто люди, многие пробовали, но им мешали такие же люди, может быть, чуть ограниченнее и глупее. В итоге ни у кого и ничего не получалось. Движение большинства получило название прогресса.

Боже, как мы больны прогрессом. Остановиться и оглядеться уже не в состоянии. Информация, как ком, вобрала нас в себя и несет дальше и дальше… в неизвестную прекрасную даль… И уже не важен вопрос, для чего живет человек. Куда он живет?

Леонид Петрович хлопнул себя по коленям, объявляя о готовности.

— Время пить «херши», — изрек он.

— Что пить?

— Открывайте двери, мне пора уходить.

Я встал и подошел к арке. Леонид Петрович остановился рядом.

— Теперь видите?

— Вижу, — он слегка поддался вперед.

Арку затянула мгла, словно кто-то, пока мы сидели да думали, натянул на нее черную материю. Нет, скорее это похоже на черную кляксу, странно подрагивающую, дышащую, словно живая мембрана.

Я оглянулся на Леонида Петровича. Он с искренним любопытством разглядывал «дверь», и в его глазах не было страха. Его губы что-то шептали. Может быть, он читал молитву, а может быть любимые стихи: «Недостижимое, как это близко…»

— Восхитительно, — произнес он громко, окинул меня восторженным взглядом.

— Вы готовы?

— Давно готов, — зачарованно ответил он и шагнул вперед.

— Постойте, — я ухватил его за руку.

— Что-то не так? — встревожился Леонид Петрович.

— Да нет, все нормально, — я смущенно улыбнулся. — Хочу пожелать вам на новом месте удачи и счастья.

— Спасибо. Большое спасибо.

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Вам желаю того же, — он нетерпеливо посмотрел на арку. Я торопливо заговорил:

— И вот еще что, если вы там встретите одну девушку, которую звать Люда, она необыкновенно красива…