Провинциалка - [31]

Кто знает, почему, этот простодушный рассказ подействовал на меня особым образом, гнал мой сон прочь и заставлял меня ворочаться в кровати, вздрагивать и вскакивать ночью со сна…

На следующий вечер я стоял перед окном в сенях, украшенном ажурной деревянной решеткой, и смотрел, как солнце опускалось за ближний горный хребет. Вокруг распространялся дурманящий запах сирени, росшей внизу, как раз под моей комнатой; на высокой неровной ограде лежали тяжелые лиловые гроздья. Из долины, где вдоль реки тянулась центральная улица, доносился приглушенный редкий шум машин, время от времени откуда-то, совсем близко, слышалось протяжное мычание коров, возвращавшихся с пастбища. Во всем доме звенела тишина, покой и глухота старого дома обволакивали меня какой-то прозрачной паутиной, пробуждая в моей душе необъяснимое волнение.

Я расслабленно сел на твердую лавку и закурил сигарету. Зарево заката освещало лишь верхний край западной стены, вся остальная часть утопала в ровной мягкой тени, и цвета половиков осязаемо угасали у меня на глазах.

Скоро должно было окончательно стемнеть — в горах сумрак стремительно сгущался, и это, неизвестно почему, исполнило меня чувством таинственности происходящего странного приобщения к прошлому… Здесь, на этом месте, сидел, поджав под себя ноги, "американец", интересовавшийся политикой, страдавший страшной, стыдной болезнью. Дом, наверное, выглядел тогда иначе, но поскрипывающая лестница, узкие окна и широкие белые половицы, наверное, существовали и издавали эти же едва уловимые звуки в тишине летних закатов… А до этого, по этой же лестнице и половицам, наверное, ступала нога того неизвестного торговца в толстых шерстяных носках, разорившегося и продавшего этот огромный дом разбогатевшим братьям…

Существовала ли какая-нибудь связь между этими событиями, что объединяло прах давно умерших с живыми, чье присутствие я ощущал в равной степени сегодняшним вечером? Вилась ли эта ниточка через десятилетия, с начала века, неподвластная войнам, вплоть до тех необычайно мягких осенних и зимних дней двадцатилетней давности, когда в живописном городке по ту сторону нежно-округлой горы мне было суждено испытать сильное, необъяснимое чувство, вспыхнувшее и сгоревшее в моей душе, как факел?

Я вдруг почувствовал, что все эти разрозненные картины, люди и события крепились на одной и той же, глубоко скрытой от взгляда основе, и все это становилось понятно именно здесь, в этом большом пустом доме, населенном некогда столь непохожими друг на друга людьми. Это внезапно осенившее меня прозрение поражало своей четкостью и рельефностью. И в тот же миг мной овладело навязчивое желание вернуться назад во времени, погрузиться в прошлое, которое, как я недавно думал, навсегда погребено в моем сердце…

Я выехал на следующее же утро. "Вольво" с равномерным шумом накручивало километры. Солнце не добиралось до шоссе, вьющегося в тесном ущелье вдоль реки, и я чувствовал кожей приятную свежесть.

Через полчаса показались белые здания Рудозема.

К тому времени уже потеплело, вокруг весело поблескивали оконные стекла, в воздухе витал аппетитный запах пышек, рычали грузовики.

Я припарковал машину в центре города, вышел на площадь и взволнованно огляделся. Городок был построен незадолго до моего первого приезда в эти края и, вероятно, поэтому выглядел почти, как и прежде. Я знал ближайшие блочные дома, слегка обветшавшие, с облупившейся штукатуркой, и трехэтажное здание Рудуправления напротив.

И так же, как и в те годы, площадь заполняли люди — мужчины в синих рабочих комбинезонах, женщины с хозяйственными сумками в руках, молодежь, стоящая группками и прихлебывающая пиво из бутылок темного стекла без этикеток.

Я медленно направился к управлению, с интересом всматриваясь в лица прохожих. Разумеется, я не встретил ни одного знакомого, и мне пришло в голову, что большинство этих людей были детьми в то время, а многие, может быть, тогда еще здесь не жили. Было что-то странное и нереальное в том, что я натыкался на знакомые здания и деревья, тогда как обитатели всей этой почти неизменившейся обстановки были совершенно новыми.

Я подошел к входу в Рудуправление. Перед зданием тоже стояли группки шахтеров и рабочих, но это были другие люди, длинноволосые, в джинсах и ярких рубашках… Никто не обратил на меня внимания, я вошел в светлый вестибюль и стал подниматься по лестнице. Но при первом же прикосновении к отполированному дереву перил, при первом взгляде на высокий потолок над первым лестничным пролетом мной овладело странное чувство, что нет смысла подниматься выше, в просторный коридор, послуживший некогда залом заседаний. То время давно ушло, будто стерев навеки следы того далекого позднего июльского утра…

Вскоре я вновь ехал на восток, не задумываясь над тем, куда приведет меня дорога. Шоссе было все таким же узким, как и двадцать лет тому назад, кое-где над ним все так же серела предохранительная сетка с необычным уловом — не рыбным, а крупными кусками рудной породы, выпавшими из вагонеток.

Я долго ехал по шоссе, пока, наконец, где-то слева не мелькнули яркие бунгало, рассыпавшиеся меж высоких белых берез, не возникло большое красивое здание из еловых бревен, а перед ним — табличка с надписью: комплекс "Белые березы".