Провансальский триптих - [101]

Мы встали из-за столика и вместе вышли на улицу. Приближался священный час déjeuner[371] и последующей сиесты. Город пустеет, опускаются жалюзи в витринах магазинов, ни души не остается в учреждениях. По теневой стороне улицы изредка проскользнет прохожий с багетом под мышкой. Арль погружается в летаргический сон, от которого пробудится, когда солнце минует зенит.

Не обменявшись ни словом, мы свернули направо, на короткую улочку Жана Жореса, ведущую к опустевшей площади Республики, а оттуда кратчайшим путем спустились на набережную Роны. Сговариваться не понадобилось: мы оба знали, куда идем. С маленькой тенистой площади, носящей имя Нины Берберовой, по крутым каменным ступенькам без перил поднялись на гребень сооруженной при Людовике XIV дамбы, которая до сих пор оберегает город от наводнения. Излучина реки отсюда выглядит как море. От величественного зрелища кружится голова, захватывает дух.

Не знаю, как долго мы стояли, молча глядя на зеленовато-бурую воду, прибрежные водовороты, мерцающие блики на поверхности. Я вспоминал встречу с фотографом, наш разговор на берегу возле каменной буны, свое посещение мастерской, его рассказ о сне, отразившем мистическое желание соединиться с речной стихией, думал о бренности человеческой жизни, и вдруг почему-то (не просто же так!) издалека приплыли ко мне слова Поэта:

И сойдутся друзья над великой рекой,

Как и должно друзьям собираться на тризну,

Сбросят грузы заморских даров, привезенных отчизне,

И застелют столы золотые платом с черной каймой[372].

Камарг

…Non entia enim licet quodammodo levibusque hominibus facilius atque incuriosius verbis reddere quam entia, verumtamen pio diligentique rerum scriptori plane aliter res se habet: nihil tantum repugnat ne verbis illustretur, at nihil adeo necesse est ante hominum oculos proponere ut certas quasdam res, quas esse neque demonstrari neque probari potest, quae contra eo ipso, quod pii diligentesque viri illas quasi ut entia tractant, enti nascendique facultati paululum appropinquant.

Albertus Secundus

(tract, de cnstall. spirit, ed. Clangor et Collof. lib. 1, cap. 28)

…Хотя то, чего не существует на свете, людям легкомысленным в чем-то даже легче и проще выражать словами, чем существующее, для благочестивого и добросовестного историка дело обстоит прямо противоположным образом: нет ничего, что меньше поддавалось бы слову и одновременно больше нуждалось бы в том, чтобы людям открывали на это глаза, чем кое-какие вещи, существование которых нельзя ни доказать, ни счесть вероятным, но которые именно благодаря тому, что благочестивые и добросовестные люди относятся к ним как к чему-то действительно существующему, чуть-чуть приближаются к возможности существовать и рождаться[373].

24 октября, пятница

Ну нет! В Камарг на велосипеде? Там же ничего нет: солончаки, комарье, змеи, а в тростниках — призраки и чудища. Разве что на автобусе до Сент-Мари-де-ла-Мер, там колонии розовых фламинго, toros, белые лошади… Дальше только страх, соль и пустыня.

*

Невысокая дамба, почти незаметная в море тростника. Можно часами лежать, скрестив руки на груди, упершись ступнями в раму брошенного на траву велосипеда, смотреть в небо и воображать себе разные разности: что было, чего не было, что могло бы быть… Ноябрьское солнце в облачке испарений, как золотая монета в пальцах фокусника, то появится, то исчезнет. Пустота, одиночество, запах ветра, печали, горький аромат солелюбов: млечника (Glaux maritima), черного саксаула (Haloxylon aphyllum), сухих стеблей солянки сорной (Salsola kali), зеленого солероса (Salicomia herbacea). Тихое монотонное жужжание насекомых, будто фон для непоседливых теней, порывов насыщенного влагой холодного ветра.

Со склонившейся над дамбой коричневой головки рогоза повисает на невидимой нити паук (Araneus diadematus), подтягивается, спускается, перебирает четырьмя парами ног, прядет нить — тончайшую, почти прозрачную; ее прочность можно сравнить (по людским меркам) с прочностью каната из углеродного волокна. Прямо у меня над головой волосатое брюшко с черным крестом, маленькие подвижные челюсти, неустанные ноги. Может быть, это Арахна?[374] Нет-нет! Паук был здесь, когда Дух Божий еще носился над водою, до появления людей, до того, как под прямоугольным парусом по завиткам волн (см. изобретения на черепках критской керамики) сюда добрались финикийцы, до того, как под покоящимся на четырех слонах небесным сводом по Mare nostrum[375] приплыли на расписных триерах дорийцы из Фокиды, до того, как с юго-востока хлынули племена заросших до самых глаз лигуров… паук был здесь, прежде чем в этих краях осели и построили первые города кельты, прежде чем, звеня железом, сюда пришли легионы Цезаря, а следом — пешком, верхом, на повозках — три тысячи ветеранов VI Железного легиона, переселенцы из Лация, чиновники, ремесленники, каменщики, инженеры, эдилы, квесторы, фламины, понтифики; за ними с первыми весенними ветрами на крыльях, облаках, в колесницах сюда устремилась толпа богов, полубогов, нимф, сатиров, сильванов, козлоногих фавнов и невесть кого еще.