Пространства протеста. Московские митинги и сообщество горожан - [6]
Переговоры организаторов митингов протеста с представителями мэрии бывают очень напряженными и длительными. Ясно опять-таки, что безвестные чиновники, ведущие эти переговоры со стороны мэрии, не полномочны самостоятельно разрешить или не разрешить массовый митинг протеста. Они выполняют чужую волю, но обязаны скрыть этот факт и изъясняться на ложном языке технических аргументов. А ведь это, по сути дела, единственная форма переговоров властей с протестантами. Федеральная власть не может себе позволить опуститься до переговоров – она полагает, что это будет началом ее конца. Для контактов с гражданскими активистами отряжаются чиновники мэрии, которые не уполномочены обсуждать содержательный смысл протеста и требования протестующих.
Идет торг. Понятно, что это торг политический. Но мы хотели бы отметить, что в ходе этих переговоров, кроме того, на кон выставлен сам город. Различные политические силы делают заявления: «Это наш город», или «Москва – русский город», или «Мы придем сюда», об этом же говорят различные «оккупай»-акции. Москвичи вдруг обнаружили, что город принадлежит не им, и предъявили на него свои права.
Еще один субъект, который делегирован для контактов с демонстрантами, – полиция. Сколько в Интернете фотографий этих рядов касок, безликих шеренг, грузовиков, автозаков! Митингующие обращаются куда-то своими текстами, словами. А против них выставляются бессловесные конструкции, сделанные из людей, решеток и машин. Эта конструкция принципиально не пользуется словами: полицейские и омоновцы имеют твердое указание игнорировать все, что им говорят или кричат демонстранты, да и одеты они так, что ни говорить, ни слушать практически не могут. В лучшем случае они через мегафоны произносят готовые формулы: «Граждане, проходите», «Граждане, разойдитесь». Показать демонстрантам, что они понимают причину, по которой граждане собрались и не хотят расходиться, полицейские не имеют права. Власть сознательно выставила для разговора с народом, с обществом бессловесного посредника, потому что все, что власть имеет сказать обществу, сводится к знакам силы, насилия, уничтожения.
Главная же фигура, которой адресован основной месседж митингов, либо отмалчивается, либо пытается отделаться саркастическими замечаниями и шутками. Между тем, согласно распространенному мнению, именно эта фигура стоит за ужесточением правил проведения массовых мероприятий и наказаний для тех, кто эти правила нарушит. Опять-таки, мы видим реакцию лишь на сам факт протеста, но не на его причину и его содержание.
Своего рода содержательной реакцией можно считать обращение Путина к рабочим Уралвагонзавода и последовавшее затем якобы от лица этих рабочих предложение приехать в Москву и «разобраться» с демонстрантами. Власть попыталась запугать московских манифестантов насилием, но это лишь одна сторона дела. Важнее, что, создавая такую комбинацию, Путин попытался противопоставить интеллигенции (или, по-новому, среднему классу) «народ», «пролетариат». Более того – противопоставить Москве Россию, которую олицетворяет Урал, «опорный край державы». (К подобной мере пытался в свое время прибегнуть Чаушеску, вызвавший в Бухарест рабочих для расправы с демонстрантами. Результат известен.)
Напомним, что для получения нужных результатов на выборах в Москву из разных концов страны свозили автобусами псевдоизбирателей. Напомним, что автобусами свозили также и псевдодемонстрантов, которые должны были обеспечить пропутинским митингам численность большую, чем у антипутинских. Федеральная власть видит себя заодно с Россией против Москвы. Потенциал антимосковских настроений федеральная власть попыталась обратить против московских протестантов.
Получившая широкое распространение в России реакция на московские митинги – «москвичи с жиру бесятся», «москвичам делать нечего, вот и ходят на митинги» – оказалась чрезвычайно на руку центральной власти. Эта реакция выводит власть из-под удара. Требования и претензии московских демонстрантов, по сути отстаивающих, как уже говорилось, интересы всего российского общества, тем самым блокируются, выдаются в сознании остальных россиян за эгоистические мотивы московской зажравшейся публики.
Федеральная власть прячется, таким образом, от москвичей за выдуманную «Россию», а от россиян – за выдуманную «Москву».
Теперь надо сказать о тех митингах, которые собирала власть – пока не нашла универсального ответа в форме ужесточения политического режима в целом. На них выводили до полутора сотен тысяч; наверное, могли вывести и триста или шестьсот тысяч – технология это позволяла. Не очень понятен адресат, к которому обращались организаторы. Если этот адресат – протестанты и их хотят убедить, что сила на стороне власти, то это бессмысленно: протестанты исходят из иного, не силового представления о процессе. Если организаторы видят адресатом самих себя, хотят убедить себя, что они сильнее, то это, наоборот, значит, что де-факто они слабее.
Если говорить о реакции российского общества в целом, то после этого «состязания митингов и путингов» публика заняла позицию, несколько отстраненную по отношению и к тем, и к этим. 20 % россиян давали ответ, что и на те, и на другие митинги «приходят за деньги». Что же касается мотивов, то чаще всего опрошенные приписывают участникам демонстраций на Болотной и на Сахарова следующий мотив: «Они недовольны происходящим в стране». А те, кто был на Поклонной, по мнению респондентов, «боятся перемен». При этом заметим, что россияне в массе своей узнают о событиях по трем большим федеральным телеканалам. Но эти каналы, как известно, совершенно не интерпретировали мотивы митингующих подобным образом, они давали совершенно другие интерпретации. Значит, мотивы протестантов были считаны просто с самой картинки на экранах. Значит, демонстранты сумели сказать стране то, что хотели.
Рене Декарт — выдающийся математик, физик и физиолог. До сих пор мы используем созданную им математическую символику, а его система координат отражает интуитивное представление человека эпохи Нового времени о бесконечном пространстве. Но прежде всего Декарт — философ, предложивший метод радикального сомнения для решения вопроса о познании мира. В «Правилах для руководства ума» он пытается доказать, что результатом любого научного занятия является особое направление ума, и указывает способ достижения истинного знания.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Системное мышление помогает бороться со сложностью в инженерных, менеджерских, предпринимательских и культурных проектах: оно даёт возможность думать по очереди обо всём важном, но при этом не терять взаимовлияний этих по отдельности продуманных моментов. Содержание данного учебника для ВУЗов базируется не столько на традиционной академической литературе по общей теории систем, сколько на современных международных стандартах и публичных документах системной инженерии и инженерии предприятий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.
В своем исследовании автор доказывает, что моральная доктрина Спинозы, изложенная им в его главном сочинении «Этика», представляет собой пример соединения общефилософского взгляда на мир с детальным анализом феноменов нравственной жизни человека. Реализованный в практической философии Спинозы синтез этики и метафизики предполагает, что определяющим и превалирующим в моральном дискурсе является учение о первичных основаниях бытия. Именно метафизика выстраивает ценностную иерархию универсума и определяет его основные мировоззренческие приоритеты; она же конструирует и телеологию моральной жизни.