Пространства протеста. Московские митинги и сообщество горожан - [9]

Трудно подсчитать, сколько тысяч фотографий и видеозаписей сделали стоящие и едущие. Меж тем это очень важная часть процессов, которые идут сегодня в городском сообществе и российском обществе в целом. Становится массовым рефлексом – увидев интересное, снять и выложить это в Интернет. А эти визуальные свидетельства, в свою очередь, порождают новую реальность, и можно сказать, что именно эта реальность становится исходной для суждений о жизни. Ведь она состоит исключительно из интересного, то есть важного для всех. И поэтому ей пристало называться социальной реальностью.

Московские митинги, безусловно, стали такой реальностью. Они запечатлены на фото и видео тысячами профессионалов, будь то профессионалы госбезопасности или профессиональные журналисты. Эта история документирована как никакая иная, и однажды это сыграет свою роль. Но съемка, которую непрерывно вели на митингах сами их участники, важна и в другом смысле: вне зависимости от того, кто кого снимал, сам этот процесс фиксации, дублирующий зрение и память, указал на важнейшую социальную функцию акций протеста. Мы о ней уже говорили: это функция взаимопредъявления различных групп городского общества. Участники предъявляли сочиненные и нарисованные ими плакаты, лозунги, маски и пр. Адресатами этих высказываний теоретически могли быть властные персоны, но на самом деле это сограждане обращались друг к другу. Цепочки людей и вереницы машин явились на Садовом кольце для того, чтобы показать себя друг другу и поддержать друг друга. И фото/видео, которые там снимались «на память» и становились не просто документом, а овеществленной симпатией, изъявлением приязни, жестом привета – таким же, как взмах белого платка.

Кольцевая структура Москвы сработала еще раз, когда активисты протеста придумали акцию новой формы – прогулку по бульварам. Замысел «прогулок с писателями», сам по себе многосложный, в очередной раз доказал, что в России литератор больше чем литератор и что интеллигенция и интеллигентность суть главные силы сопротивления бюрократии. Этот замысел реализовался на публичных пространствах Москвы, имеющих кольцевую форму. Это важно, среди прочего, потому, что подчеркивает внутреннюю ценность движения как такового, прогулки, фланирования: ведь у «кольцевой» прогулки нет внешней цели – дойти от… и до… В данном случае задуманная организаторами игра соединяла легкомысленность прогулки и мужественное намерение отстаивать свое право на свободу и на свой город. И бульвары помогали наиболее остро предъявить этот контраст, сделать его политическим жестом.

Именно бульвары как пространства по преимуществу публичные стали площадкой для еще одной серьезнейшей игры – «Оккупай Абай». Большие митинги декабря 2011 года продемонстрировали способность москвичей к самоорганизации. Между 10 и 24 декабря, за четырнадцать дней, с нуля была создана система финансирования этих мероприятий. Была сочинена и обеспечена вся логистика и техподдержка. Родились органы самоуправления, счастливым образом не имевшие родовых признаков прежних организационных форм. Они заседали без председателя, они договаривались, несмотря на все различия участников и все попытки их поссорить. Стоит сравнить «декабристов» 2011 года с декабристами 1825-го: там были тайные общества, готовившие насильственное изменение строя, а здесь – общество открытое, действующее принципиально ненасильственными методами. С этого просто надо начинать новый том истории российского общественного движения! Даже диссиденты были все-таки людьми конспирирующимися, пусть и вынужденно. Организаторы же сегодняшних митингов показали: всё, мы уже на следующей ступени, мы в прямом открытом эфире с веб-трансляцией.

Лагерь на бульваре продемонстрировал еще один пример самоорганизации. Спонтанно образовавшаяся коммуна с переменным составом участников успешно решала все вопросы – от хозяйственных до политических. Когда-то, в 1930-е годы мир дивился, что в так называемом ледовом лагере Шмидта, возникшем на дрейфующей арктической льдине после гибели парохода «Челюскин», десятки людей жили в ситуации ежеминутной смертельной опасности, однако читали друг другу лекции по вопросам науки и политики. Такие же лекции читались в лагере на бульваре, в ситуации ежеминутного ожидания полицейского штурма, арестов и т. п. И если в лагере на льдине был установлен естественный для советского общества тех лет порядок единоначалия, то в лагере на бульваре установилось принципиальное безначалие, коллективное самоуправление. И это нам показывает, как хочет и как могло бы жить современное российское общество.

Вот почему этот вроде бы безобидный лагерь-коммуну власти не могли терпеть. Это военная логика тех времен, когда у стен крепости раскидывался полевой лагерь осаждающих. Кремль-крепость не может быть спокоен, когда кто-то под его стенами гуляет как хочет или даже ночует в спальном мешке. И обе стороны это понимают. Присмотримся, каким образом действуют противники здесь и в иных ситуациях протеста и противодействия ему. Одна сторона пытается захватить те или иные места в городе, сделав их территорией городской свободы, другая же пытается лишить эти места городского общественного значения. Триумфальная площадь огорожена забором, там нельзя ходить, это место дезурбанизовано, исключено из городской ткани. Делались попытки закрыть Чистопрудный бульвар, руками коммунальщиков выключить эту часть из города, как если бы ее вовсе не было. Вспомним прецедент, который создал не кто иной, как демократ Ельцин, когда стал властителем в Кремле. Он поспешил уничтожить Манежную площадь – главную городскую площадку для митингов. Ведь в те времена Красная площадь была церемониальным пространством власти, но Манежная – нашим, городским пространством. И вот ее уничтожили, сделали местом для прогулок гостей столицы. Заодно Церетели восстановил ров под крепостной стеной. Вроде бы сказочная, шуточная защита – но все-таки ров с водой.