Пространства и смыслы - [56]

Традиционалистская доктрина, отстаивавшаяся шейхом Абу-л-Худой ас-Сайяди и его единомышленниками, по своей направленности была не экспансионистской, а охранительной. Её успешная пропаганда затормозила развитие национального самосознания среди арабских подданных империи. Лояльность населения османской Сирии по отношению к Абдул-Хамиду II отмечается многими современниками. Например, А. Е. Крымский, посетивший Сирию в 1898 г., высказывался об этом следующим образом: У арабов нет понятия о нации, лишь о религии и подданстве, отчасти только о языке[571].

Российский консул в Дамаске А. П. Беляев сообщал о том, что доселе приходилось наблюдать <…> скорее стремление арабов иметь над собой справедливое оттоманское правительство, чем тяготение к самостоятельности[572].

Чувство исламской и османской общности среди мусульман Сирии в эпоху правления Абдул-Хамида II не давало почвы для оппозиционных идей, основанных на принципах арабской идентичности. Но на фоне политической лояльности в мусульманской интеллектуальной среде разворачивалась полемика между ревнителями традиции и сторонниками переосмысления исламского наследия путём прямого обращения к священным текстам. В Дамаске, представлявшем собой, наряду с Каиром, важнейший центр исламской учёности, традиционная система верований и суфийской религиозной практики постепенно стала подвергаться критике со стороны ряда реформаторски настроенных алимов среднего уровня, тяготевших к идеям салафизма[573]. В отличие от «элиты» сирийских улама’, представленной муфтиями четырёх мазхабов, кадиями и имамами-хатыбами Омейядской мечети, имамы небольших мечетей и религиозные преподаватели (мударрисы, مدارس — Прим. сост.), занимавшиеся частной практикой, не имели высоких доходов от вакфов и протекции в имперской столице. В последней четверти XIX в. некоторые представители этого круга улама’ стали интенсивно изучать и критически переосмысливать труды по фикху (мусульманскому праву) и толкованию хадисов, составленные авторитетными богословами первых веков ислама. При этом они были знакомы с «обновленческими» подходами к исламу, которых придерживались Джамал ад-Дин ал-Афгани и такие его последователи как Мухаммад Абдо и Рашид Рида. Этому способствовало распространение печатной продукции и достаточно прочные интеллектуальные связи между сирийским (Дамаск) и египетским (Каир) центрами исламской учёности. Деятельность дамасских алимов-реформаторов, не имевшая политической подоплёки, была направлена на религиозное просвещение верующих и, одновременно с этим, критику некоторых отживших (по их мнению) убеждений и суфийских культовых действий, не соответствовавших их представлениям об «истинном исламе».

Важно отметить, что сирийские салафиты эпохи Абдул-Хамида II начали направлять свои интеллектуальные усилия на прямое изучение текстов Корана и Сунны уже в 80-е гг. XIX в. И этот процесс начался не только под влиянием ал-Афгани и Абдо. Салафитские тенденции среди мусульманских алимов в Дамаске возникли и имели, в основном, местные корни. Показательным в этой связи был интерес к идейным установкам и сочинениям видного средневекового алима Таки ад-Дина ибн Таймийи[574]. Многие рукописи его сочинений веками хранились в частных собраниях в Дамаске, не привлекая широкого внимания и не подвергаясь систематическому изучению. Но в последней четверти XIX в. среди местных улама’ стал вновь проявляться интерес к его трудам. Причины этого процесса, на наш взгляд, связаны с влиянием тех драматичных перемен, которые происходили как в общественной жизни Османской империи, так и в её положении перед лицом усиления давления со стороны европейских держав. Итоги реформ эпохи Танзимата (1839–1876) вызывали неоднозначное впечатление (особенно в том, что касалось изменения статуса немусульманских подданных, образования и судопроизводства), недолгий конституционный период (1877–1878) был омрачён катастрофическими для Османской империи итогами Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., привёдшими к кризису идей османизма, усиление давления на султана со стороны Британии, Франции и России вызывало среди мусульман самые серьёзные опасения за судьбу государства. Кризисные явления и тревожные ожидания побуждали некоторых мусульманских мыслителей напрямую обращаться к священным текстам Корана и Сунны. С позиций «чистого ислама» они надеялись таким образом найти ответы на новые сложные вызовы своего времени, и критический подход Ибн Таймийи, основанный на принципе осмысления и переосмысления окружающей действительности в строгом соответствии с принципами Корана и Сунны, вполне закономерно, оказался востребован.

Первым известным примером этой тенденции стало опубликованное в начале 80-х гг. XIX в. сочинение дамасского алима-ханбалита Мухаммада аш-Шатти (1832–1890), посвящённое вопросу о соответствии османского законодательства нормам шариата[575]. Автор всячески выражал лояльность по отношению к султанской власти и не отказывался от принципов таклида. Он, в целом, подтверждал соответствие османской законодательной системы принципам шариата, но при этом указывал на обязанность правителя советоваться по всем важнейшим вопросам с