Пространства и смыслы - [54]

. Иными словами, обучение по западным стандартам само по себе опасно тем, что, прививая учащимся европейские знания и критическое мышление, создаёт почву для критики султанской власти. Консервативно мыслящий шейх, как видно из его сочинения, был осведомлён и о другой потенциальной опасности европейского образования: развитие критического мышления через чтение западной литературы и изучение естественных наук могло привести учащихся к скептицизму и даже атеизму. Проблема женского образования также не осталась без внимания автора «Наставления заблудших». С точки зрения Ан-Набхани, обучение мусульманских девушек в миссионерских школах таит в себе двойную опасность: выпускницы таких учебных заведений научатся контролировать своих мужей и будут склонять их к отходу от ислама[560]. Таким образом, обучение мусульманских детей в миссионерских учебных заведениях сопряжено, по мнению шейха, со столь серьёзными рисками, что качественное преподавание европейских языков его ни в коей мере не оправдывает. Тем более, что само по себе их изучение, по словам Ан-Набхани, не является для мусульман необходимым, а риск утраты верности своей религии и родине не может быть оправдан меркантильными соображениями[561]. Считая европейское образование злом без всяких исключений, Ан-Набхани принципиально отрицал возможность совмещения его с базовым исламским образованием в силу кардинальных различий между двумя мировоззренческими основами. Следует отметить, что по своей безапелляционности убеждения и выводы шейха Ан-Набхани разительно отличались от взглядов таких его известных оппонентов из числа улама’-реформаторов, как Джамал ад-Дин ал-Афгани, Мухаммад Абдо и Мухаммад Рашид Рида[562], считавших допустимыми и даже полезными выборочные заимствования некоторых европейских учебных дисциплин и методов в целях их применения в мусульманских учебных заведениях. Если ал-Афгани, Абдо и Рашид Рида видели пользу в заимствовании у Запада всего того, что способно усилить исламское общество ради его защиты и противостояния колониальному натиску, то для Ан-Набхани, прекрасно знакомого с проявлениями модернизации, дело обстояло иначе: распространение европейских школ и знаний, по его мнению, есть не что иное, как уход от света к тьме[563].

Впрочем, подобные крайние взгляды в отношении европейских наук и знаний разделялись далеко не всеми представителями консервативного лагеря. В качестве примера можно привести взгляды верного сторонника и протеже Абу-л-Худы ас-Сайяди, шейха Хусейна ал-Джисра из сирийского Триполи (1845–1909), видного алима и публициста, выпускника Ал-Азхара. В своём сочинении под названием «Ар-Рисаля ал-Хамидийя» («Хвалебный трактат», الرسالة الحميدية — Прим. сост.) шейх ал-Джиср отстаивал традиционные исламские представления с помощью рационалистических доводов, доказывая, в частности, что богословы-законоведы первых трёх веков ислама обладали непререкаемым авторитетом. Отстаивая традиционалистское представление о закрытии врат иджтихада[564], ал-Джиср, тем самым, полемизировал с Джамал ад-Дином ал-Афгани и Мухаммадом Абдо. Но при этом, в отличие от Ан-Набхани, он допускал рационалистические толкования священных текстов в тех случаях, когда буквальная их интерпретация не представляется возможной. Взгляды ал-Джисра существенно отличались от крайнего консерватизма Ан-Набхани и приближались к позиции реформаторов в том, что касалось необходимости модернизации программ мусульманских учебных заведений путём внедрения иностранных языков и естественных научных дисциплин. Основанная шейхом ал-Джисром «Национальная исламская школа» в Триполи являлась практическим образцом применения данного подхода[565].

Как видно, различия по взглядах и полемика (как правило, заочная) среди исламских интеллектуалов в эпоху Абдул-Хамида II были более сложными и многоплановыми, чем простая схема противостояния «ретроградов» и «реформаторов», а подчёркивание лояльности по отношению к здравствующему султану-халифу как защитнику ислама и шариата представляется общей тенденцией. С точки зрения шейха Йусуфа Ан-Набхани, получение европейского образования противоречило лояльности по отношению к султану-халифу. Но этот тезис полностью опровергается на примере жизненного пути влиятельного сирийского сподвижника Абдул-Хамида II — Ахмада Иззет-паши ал-Абида (1850–1924). Представитель древнего и уважаемого в Сирии аянского рода ал-Абид, Ахмад Иззет получил классическое исламское образование и, кроме того, окончил государственную школу в Дамаске, а затем продолжил обучение в католической Лазаристской школе в Айнтуре (Горный Ливан) и в школе маронитского патриархата в Бейруте[566]. Это был один из первых случаев отправки представителя знатной мусульманской семьи из Дамаска на обучение в христианское учебное заведение. Но общение с христианами (в числе бейрутских наставников Ахмада Иззета был известный сирийский христианский просветитель и поэт Насиф ал-Язиджи) никоим образом не помешало молодому представителю знатного арабского рода стать убеждённым сторонником и апологетом султана. В совершенстве овладев литературным арабским, а также османлы и французским, Ахмад Иззет поступил на государственную службу и сделал успешную карьеру: в возрасте 31 года он уже занимал пост председателя гражданской судебной палаты в Стамбуле. Наконец, в 1895 г. Ахмад Иззет был назначен вторым секретарём султана и в знак особого расположения Абдул-Хамида II получил титул паши и почётный ранг