Прости, но я скучаю - [28]

– Мотивационных чего? – спросила Мод.

– Выступлений, – прошептала Сунна, уверенная, что от ее лица отлила вся кровь. Но теперь она чувствовала себя глупо. Это всего лишь разорванная дружба, а не смерть и не развод. Она просто не имеет права ощущать, что вот-вот заплачет. Отчаянно моргая, Сунна заставила себя улыбнуться.

– Ладно, вот такая у меня история. Она старалась говорить легкомысленно, но голос ее все еще звучал так, будто ее только что двинули кулаком под дых. – Ваша очередь, Мод.

Глаза Мод сверкнули.

– Я уже сказала: нет! – взвизгнула она, вскакивая со стула с неожиданной прытью. Сунна представила, как в сопровождении оперной музыки и раскатов грома за спиной Мод вырастают гигантские крылья. – Сказала «нет», значит, нет. Моя жизнь – не какая-нибудь драма для вашего развлечения. Это моя самая настоящая жизнь.

Посетители за столиками начали на них оглядываться. От лица Мод, казалось, остался один клювообразный рот, глаза остекленели и налились кровью. Она заметила, что на нее с недоумением уставился маленький мальчик, и выпрямилась.

– Я пересяду вон туда, – сказала она сдавленным голосом. – Спасибо за кофе, Маккензи. – Она прошествовала к столику у окна, и плюхнулась на стул всем весом, как будто сбросила мешок, содержимое которого было ей крайне неприятно.

Сунна не знала, что и сказать. С одной стороны, ей хотелось закатить истерику, как Мод, с другой – быть милым ангелочком вроде Маккензи. Сунне хотелось, чтобы ей снова было девятнадцать, чтобы жизнь ее сложилось по-другому – что угодно, только бы не оказаться в этом задрипанном городишке, за кофе с этими странными женщинами. Хотела бы она знать, чего хочет. Больше всего ей хотелось расстегнуть молнию на коже, вылететь прочь из тела и исчезнуть, распавшись на частицы пара и воздуха. Вот тогда-то Сунну и осенило, по-настоящему осенило: она не просто несчастна или недовольна; она совершенно подавлена.

– Все нормально? – спросила Маккензи.

– Тебя не раздражает, что ты пьешь кофе по соседству с крематорием? – ответила Сунна, снова борясь со слезами. – Меня жутко раздражает.

Следствие продвигается

Ларри

Когда Ларри пришел на работу, за стойкой регистрации оказался не только Бенджамин: там была и Мэрилин, куратор художественной галереи, а с ней – устрашающего вида полицейский. Мэрилин, казалось, не обрадовалась при виде Ларри, но поначалу это его не встревожило: она никогда никому не радовалась. Бенджамин шмыгнул носом, поздоровался и опустил голову, углубившись в какие-то бумаги. Тут Ларри насторожился. Он никогда раньше не видел, чтобы Бенджамин во что-либо углублялся.

– Ларри, – сказала Мэрилин. Ее всегда неулыбчивый рот выглядел еще более неулыбчивым, чем обычно. – Должна попросить вас взять несколько выходных.

– Несколько… выходных? – Это не лезло ни в какие ворота. Они не хотят, чтобы он, человек, убирающий туалеты, приходил на работу?

– Да, несколько выходных. Может быть, довольно много.

– Э-э… хорошо. – Он снова взглянул на Бенджамина, который так усердно вчитывался в свои «документы», что его лицо покраснело. – Конечно, я бы хотел знать, почему…

– Безусловно. У нас у всех много вопросов.

«Но, – хотел сказать Ларри, – кажется, пока их задаю только я».

– Это из-за того, что я вчера раньше ушел?

Мэрилин нахмурилась.

Ларри понимал, что ему лучше помалкивать, но все же заговорил.

– Там пела женщина, – сказал он. – В главной галерее. В вентиляционных отверстиях…

На этот раз Мэрилин попыталась поймать взгляд Бенджамина, но Бенджамин явно был полон решимости ни с кем не встречаться взглядом.

– Знаете ли, Ларри, я пришла, просто чтобы попросить вас сдать форму Бенджамину и покинуть помещение до окончания расследования. И тогда мы решим, будете ли вы здесь работать.

Ларри сглотнул.

– Расследование? Мэрилин, при всем моем уважении я понятия не имею, о чем вы говорите.

Мэрилин каким-то образом улыбнулась без улыбки.

– Я уже сказала: я пришла не для того, чтобы разговаривать. Думаю, что мне и не следует. – Она вздохнула и взглянула на полицейского в форме, который пока не проронил ни слова. – Честно говоря, будь это в моей галерее в Калгари, все было бы совсем по-другому. А здесь, похоже, слишком сильна вера в людей.

Ларри прекрасно понимал, что это оскорбление в его адрес, а может быть, в адрес его города и даже полицейского, но он был не в курсе дела, поэтому защищаться не мог. Ларри просто кивнул.

– Так и есть, – сказал он и улыбнулся полицейскому, чтобы было понятно: он-то не пытается оскорбить полицию или город. Ему нравилась вера в людей.

– Офицер, я полагаю, у вас есть вопросы к мистеру Финли?

Полисмен кивнул.

– Всего несколько.

Мэрилин опустила голову и театрально вздохнула, как будто только что совершила очень смелый, трудный и страшный поступок.

– Хорошо, – сказала она. – Я бы рада остаться, но мне нужно забрать дочь, и, к сожалению, я и так уже слишком задержалась. – Она пристально посмотрела на Ларри, чтобы он понял, что все это из-за него.

– Вы ведь понимаете. Спасибо за работу, Ларри. Мы желаем вам всего наилучшего.

– Я что же, уволен? – спросил Ларри.

– Нет, – ответила Мэрилин. – Пока нет.