Прости, но я скучаю - [30]

Сунна начала отрицательно качать головой, но Маккензи пнула ее под столом. Сунна надулась и неохотно кивнула.

– Она в своем уме?

Сунна фыркнула.

– Конечно, нет.

– Сунна!

– Что? Ты ведь тоже все видела. Она чокнутая. В буквальном смысле слетела с катушек.

– Сунна! Это просто хамство. Нельзя же называть…

– Вы ее знаете? – спросила Сунна у мужчины, не обращая внимания на Маккензи.

– Я? – Мужчина, казалось, удивился. – Нет, не припоминаю. Жена ужасно расстроилась. Следует ли мне поговорить с вашей знакомой, или мы просто пойдем?

Маккензи стало жаль жену, которая теперь стояла у двери с таким видом, словно тоже вот-вот расплачется.

– Ничего не нужно, мы тоже не очень-то поняли, что происходит. Так что делайте то, что собирались…

– Подожди, – сказала Сунна. Она с подозрением смотрела на мужчину. – Во-первых. Вы в последнее время писали кому-нибудь письма?

Мужчина непонимающе уставился на нее.

– Что, извините?

– Письма. Вы писали кому-нибудь письма в последнее время?

– Э-э… – Мужчина бросил умоляющий взгляд на Маккензи. – В смысле на бумаге?

– Нет, на пластмассе! Конечно, на бумаге. Именно на бумаге.

– Извините, извините, понятно. Нет, не писал. Я в основном общаюсь по электронной почте…

Сунна поджала губы.

– Ясно. Ничего. На вашем месте я бы лучше ушла до того, как вернется Мод. Если только вам нечего ей сказать. Вам есть что ей сказать?

Замешательство на лице мужчины сменилось досадой.

– Нет, – коротко ответил он. – Спасибо. – Он повернулся на каблуках, зашагал прочь, бормоча что-то себе под нос, подхватил у двери жену и вывел ее наружу. Маккензи стало жаль их: поход в кофейню оказался испорчен.

– На что спорим, что этот тип действительно знает Мод? И это он написал письмо. Держу пари, он изменил ей и разбил ей сердце, все из-за этой женщины. Уж очень подозрительно он себя вел. И теперь понятно, почему Мод… ну, сама понимаешь… почему она такая… почему она выглядит такой измученной и ведет себя как безумная…

– Сунна! Хватит! В самом деле. – Маккензи взяла ручку и начала рисовать в блокноте фигурки из палочек. Сунна глотнула кофе и снова взялась за роман.

Мод вернулась через двадцать минут со своим обычным суровым выражением лица. Она опустилась на стул и уставилась на Сунну и Маккензи, слишком напуганных, чтобы сказать хоть слово.

Наконец Мод заговорила.

– Это не он, – сказала она. Ее голос был похож на стоячий пруд, где не было ни подводных течений, ни живности. – Как неловко.

Маккензи про себя молила Сунну молчать.

– Я подошла почти вплотную, – продолжала Мод, – и только тогда поняла, что это не он. Самое смешное, что он даже не похож на того, за кого я его приняла. Но я просто увидела его с женщиной и отреагировала. Я решила, что он женился на ком-то другом, и так разозлилась, что ничего перед собой не видела… Потому что, если он женился на ком-то другом, но не женился на мне, это значит, что он не хотел жениться на мне, а не вообще, понимаешь? – Мод на мгновение поджала губы и посмотрела на Маккензи; та кивнула, хотя так ничего и не поняла. Сунну Мод игнорировала.

– Хочешь кое на что посмотреть? Сейчас покажу. Хранить достоинство я уже не могу, потому что его не осталось. – Она замолчала и бросила взгляд на вытаращившую глаза даму с айподом; та покраснела и снова уставилась на экран. Мод расстегнула сумку, выудила из-под смятого письма коробочку для колец и поставила на стол. Внутри было три золотых кольца: большое, толстое обручальное, обручальное поменьше и потоньше и изящное кольцо с бриллиантом, из тех, что дарят на помолвку.

Сунна присвистнула, и Мод бросила на нее испепеляющий взгляд. Маккензи снова захотелось толкнуть Сунну под столом.

– Моя очередь, – кашлянув, сказала Мод. – Я теперь понимаю, что лучше рассказать. Вы обе рассказали свои истории.

Маккензи опустила взгляд на стол. В животе екнуло, как будто что-то ущипнуло ее изнутри.

Мод вытащила из сумочки салфетку и высморкалась. Она долго промокала все влажные части лица, потом долго складывала промокшую салфетку – пополам, пополам и еще пополам.

– Почти всю жизнь я была одинокой. Не потому, что дала обет безбрачия; просто мне так и не встретился никто, за кого бы я хотела выйти замуж. В молодости я встречалась то с одним, то с другим, но к тридцати годам бросила это дело. Я решила, что все мужчины – идиоты, – кстати, выяснилось, что я была права. Вот в чем жестокая ирония всей этой истории. Нужно было продолжать жить так, как я жила… в любом случае.

– Я была флористкой – у меня был маленький магазинчик на Тринадцатой, я сама открыла его, и дела шли замечательно. Но когда мне исполнилось шестьдесят четыре – четыре года назад, магазин пришлось закрыть: публика в районе изменилась, арендная плата выросла, и вообще… просто пришло время, понимаете? И вдруг… – Мод сделала движение руками, как будто изображая взрыв. – Все, понимаете? Просто… – Она повторила движение, и Сунна с Маккензи с серьезным видом закивали, хотя Маккензи так ничего и не понимала и подозревала, что Сунна тоже.

– Впервые в жизни я почувствовала, что у меня нет цели. Я твердо решила отойти от дел, так что это меня не беспокоило, но… жизнь стала бесцельной. Я всегда была так занята своим бизнесом, а тут вдруг… прогуливаюсь по центру города в четверг после обеда. – Мод сказала это так, как будто время в четверг после обеда было ей особенно ненавистно. – Шатаюсь без дела. У меня были деньги, я могла их тратить, но на что? Пока я держала цветочный магазин, мне казалось, что у меня есть друзья, но вдруг оказалось, что им некуда зайти навестить меня. И я поняла, что они были не друзьями, а просто клиентами. – Мод пришлось снова прерваться, чтобы вытереть лицо.