Простая милость - [31]

— Я несколько раз видел его на Равнинах, — говорил Гас. — Просто интересно, кто он такой.

— Его зовут Уоррен Редстоун, — ответил Дойл. — Как только он появился в городе, шеф велел глаз с него не спускать. Бывалый смутьян. Много лет назад он подбивал здешних сиу поднять восстание. Нарвался на неприятности с федералами и смылся. Шеф связался с ФБР, но, думаю, им он теперь уже неинтересен. На его счету много всяких мелких провинностей, но ничего серьезного он не совершил. Остановился он у племянницы и ее мужа, О’Кифов. Во время дежурства я регулярно объезжаю Равнины, чтобы напомнить ему о себе.

— Так вот почему я постоянно тебя вижу по соседству, — усмехнулся Гас. — Я готов был поклясться, что это из-за Эдны Суини.

Дойл запрокинул голову и завыл по-волчьи. Потом смял свою пивную банку и швырнул в песок.

— Ну давай, — сказал он и потянулся за кульком. — Устроим веселье.

Дойл установил несколько ракет, запалил три трута, и все мы разом подожгли фитили. Ракеты взмыли высоко и взорвались почти одновременно, выпустив клубы черного дыма, которые напоминали брызги грязи на голубой небесной стене. Мы отбросили запалы, и Дойл засунул бомбочку в пустую пивную банку Гаса. Банка взорвалась и подскочила, как будто в нее попали из дробовика. Потом Дойл достал из кулька три петарды, — по штуке каждому — поджег свою и подбросил в воздух. Взрыв раздался так близко, будто нам в лицо пальнули из пушки. Я отшатнулся, но Гас и Дойл даже ухом не повели. Гас поджег и подбросил свою петарду, я в ожидании зажмурился, но ничего не произошло.

— Барахло, — буркнул Дойл. — Эта дрянь не сработала. Я слышал, Гас, у тебя тоже иногда бывает такая проблема.

Он засмеялся, а я не понял, о чем таком он говорит.

— Давай, Фрэнки, — сказал Дойл. — Твоя очередь.

Мне не хотелось поджигать М-80 у себя в руках. Хотя фейерверки пробуждали во мне некоторое безрассудство, я все-таки считался с ограничениями, установленными отцом, и поэтому не собирался брать в руки зажженную петарду, особенно такую, которая может оторвать мне пальцы. Вместо этого я насыпал холмик из песка, воткнул в него М-80, как свечку в праздничный пирог, поджег фитиль и отошел назад. Спустя мгновение взрыв сровнял холмик с землей, а нас обдало жалящими песчинками.

Дойл запрыгал на месте, и я подумал было, что его чем-нибудь ранило во время взрыва. Вдруг он пустился бежать через песчаную отмель к реке, отпрыгивая то влево, то вправо, потом вытянул руки вперед и бросился наземь. Поднялся на колени, прижал руки к груди, встал на ноги и вернулся к нам, широко и глупо улыбаясь. Он протянул в нашу сторону сложенные ладони, и из узкого отверстия, которое образовали его большие пальцы, выглянула большая лягушка.

— Подай-ка мне М-80, — сказал он Гасу.

Гас дотянулся до кулька и вытащил еще одну большую петарду. Дойл схватил лягушку одной рукой, а другой разжал ей рот.

— Засунь сюда, — сказал он.

— Ты собираешься взорвать лягушку?

— Какой ты догадливый.

— Может, не надо? — вопросил Гас.

Я оцепенел и не поверил своим глазам, когда Дойл выхватил петарду у Гаса, засунул ее лягушке в рот, расправил фитиль и достал из брюк зажигалку. Откинув крышку, он чиркнул колесиком, поджег фитиль, затолкал петарду поглубже в лягушачье горло и подбросил лягушку в воздух. Бедное создание взорвалось футах в пяти от наших лиц, обрызгав нас кровью и внутренностями. Дойл покатился со смеху, Гас сказал: «Черт побери», а я отер с лица лягушачью требуху и почувствовал, что у меня свело желудок.

— Ого-го! — вскричал Дойл и ткнул указательным пальцем в кусок лягушачьего кишечника у себя на щеке. — Знатно рванула!

— Все хорошо, Фрэнк? — Гас положил руку мне на плечо и попытался заглянуть в лицо, но я отвернулся.

— Лучше я пойду, — сказал я.

— Ладно тебе, — сказал Дойл. — Боже мой, это всего лишь лягушка.

— Я все равно пойду домой, — сказал я, не оборачиваясь.

— Мы тебя подвезем, — предложил Гас.

— Нет, я дойду пешком, — ответил я.

Я направился к тропинке, которая проходила сквозь тополя и вела через железную дорогу в парк.

— Фрэнк, — окликнул меня Гас.

— Пусть идет деточка, — сказал Дойл. — И дай мне еще пива.

Я ступал по сухой траве Сибли-парка. Моя рубашка была заляпана лягушачьими кишками и кровью, они были у меня в волосах и капали с подбородка. Я утер лицо, взглянул на испорченную одежду и разозлился на самого себя, на Дойла и на Гаса, хотя он этого не заслуживал. От сегодняшнего дня я ожидал совсем другого, но эта бессмысленная жестокость все испортила. Почему Гас не остановил Дойла? А я? Я плакал и ненавидел себя за эту слабость. Выйдя на дорогу, я понял, что придется идти мимо дома Эмиля Брандта, а потом по городским улицам, а я не хотел, чтобы кто-нибудь встретил меня в таком виде, поэтому вернулся к железнодорожным путям и направился вдоль них к Равнинам.

К дому я приближался с опаской. Если бы родители увидели меня в засохших и потемневших останках мертвой лягушки, как бы я объяснил это происшествие? Я проскользнул через заднюю дверь на кухню и прислушался. Было прохладно и, как мне показалось, тихо. Но вдруг я услышал приглушенные рыдания и заглянул в гостиную. На стульчике за нашим старым пианино сидела Ариэль. Ее руки лежали на клавиатуре, голова склонилась на руки, тело вздрагивало, а дыхание перехватывало от всхлипов.