«Простая» человеческая жизнь. Целиком - [7]

— Семьи–то причем? — произнес Шурик, комкая в кулаке салфетку.

Марина заметила, как побелели костяшки его пальцев.

— Такие были правила, — вздохнула Марина, — а последствия…, для кого–то они стали невозвратимы!

Марина сразу, как–то затвердела, выпрямилась, продолжила:

— Моя бабушка рассказывала про события тех дней. Бабуле было семь лет, её сестрам: двенадцать, девять и четыре года. Младшую звали Ксюша, она от природы всегда веселая являлась душой семьи. Вокруг Ксюши с самого рождения крутился весь «дом». Девочка по натуре ласковая и отзывчивая отличалась полным отсутствием детского эгоизма. Это она придумала смешную традицию — колоть карамельку на четыре части. Ей, как самой маленькой раздобудут конфетку. А Ксюша: «Мама, расколи ее на четыре части». Крошки с доски слизнет и бегом к сестрам.

— А маме, не полагалось кусочка? — Шурка заинтересованно блестел глазами.

— Мама, точнее прабабушка для меня получается. Она говорила, что свою съела на работе. Врала, конечно, ничего она не ела — все детям! Как в лозунге «Все детям!». Помнишь?

— Еще бы! — Шурка улыбнулся, на миг вспомнилось детство. Пионерские лагеря, где уже все были без красных галстуков, а вот лозунги еще висели — на каждом шагу!

Марина тоже улыбнулась. Невесело.

— Детям действительно уделяли время в Советском Союзе. Власть понимала: дети — будущее! Делалось многое, чтобы сохранить, спасти…

Детям «врагов народа» помощи ждать было неоткуда. Государство их «в упор не видело», люди помогать «врагам народа» боялись. Каждый выживал, как мог. В тылу выжить проще, даже эвакуированные находили свое место. Места не нашлось только… детям — «врагам народа»…

Голос задрожал. Шурка взглянул на Марину, она смотрела в сторону, плечи немного дрожали.

— Ты чего? Слушай, ну… хватит… — Шурка придвинулся, попытался повернуть к себе голову Марины. Почувствовал мокрые щеки, и просто прижал к себе, обнял. Шурка вмиг задохнулся от нахлынувших чувств, он не знал, что сказать, и легко покачивался пытаясь успокоить, закрыть собой от всех бед. Марина не стала вырываться, уткнулась в грудь лицом.

— Ну вот, рубашку намочила, — извинилась она, — я, не рассказала. Дети не гибли в тылу…

Только иногда, от болезней. Но, чтобы… от голода!!!

Если бы это небыли мои родственники я бы и не знала… А то, что бабушка с мамой даже в наше время боялась рассказать мне об этом ужасе — нормально? Объясни мне — чем отличаются дети предателей, от детей безвестно погибших героев?! Что, впрочем, оказалось одно и то же для власти. Скажи мне, чем отличаются первые и вторые от других

Детей?!! Почему от голода и болезней одних спасали, а других будто и не было никогда?!!! Почему из четырех детей, осталась лишь моя бабушка?!!! Почему?!!! Почему?!!! По–о–чему?!!!

Вопросы сыпались, Марине не нужны были ответы. Не может быть ответа там где гибнут дети…

Шурка не мог найти слов, к этим сложным жизненным вопросам.

Он болезненно молчал, и лишь плотнее прижимал к себе ставшее дорогим для него живое существо — человека, дитя войны. Шурке пришла в голову мысль — «все мы «дети войны», пока отголоски пожара докатываются до нас, тревожат страшным знанием». За окном темнела ночь, тихо качались ветви березы, подсвеченные уличным фонарем. Сквозь открытую форточку слышно было пение соловья. Почему–то подумалось: «с сорок первого по сорок пятый, в России было много мест — где так же пели соловьи… даже после боев. Так же плакали женщины, так же страдали, и умирали дети…»

Шурка гладил Марину по голове и думал о жизни. Потом он мягко отстранил Марину, заглянул в глаза, спросил улыбнувшись:

Пойдем, заварим чай покрепче, скоро утро!

***

В седьмой палате мирно спали пожилые люди…

Они все знали, что такое война — по голоду, трудностям, похоронкам…

Александр Михайлович хлебнул и другую «кашу». Он прошел «мясорубку» из металла, костей и людского мяса. Мясорубку, заглатывающую друзей, близких, знакомых — чтобы у кого–то было больше денег в карманах, больше власти. Он, образованный человек, хорошо знал главные причины войны — деньги, территории, власть!

Он знал наверняка — пока есть на свете хорошие люди — не может быть беды, с которой невозможно справиться.

В своей жизни он часто спал беспокойно, но сейчас, дед улыбался. Ему снился МИР.

Снилась внучка… Александр Михайлович всем сердцем верил — она никогда не узнает, что такое война.

Внучка Кристина спала дома, ей снилось море: искристое, синее–синее, с зеленым отливом у берега, мамин голос, и папины руки у щёк. Мама с папой сегодня поругались. И перед сном Кристина молилась:

Боженька, сделай так, чтоб никогда больше мама не сердилась на папу. Пусть у папы будет самый–самый длительный отпуск. Пусть мы, наконец, поедем на море. Сделай, пожалуйста, так чтоб они никогда не ругались. И чтобы папа чаще был с нами…

Москва

15.04.2009 г.