Прощание с мирной жизнью - [165]

Да, она подчинится велению подлинного чувства; она откажется от Гелузича (не сейчас еще, зачем, это совсем не нужно); она расстанется с ним, когда придет время, и без всякой драмы, спокойно, по обоюдному согласию.

Валли успокоилась; порылась в сумочке, достала пудру и губную помаду. Часок она подождет, а потом покатается с Марко верхом. Жалко, что ее новый темно-коричневый костюм для верховой езды и элегантный цилиндр не в манеже. Куда делось зеркальце? Неужели потеряла? Оно подарено Сашей и Маней, прислано из Парижа (так называемое зеркальце «апаш»). Господи боже, как все это давно было. И подумать только, что такое вот зеркальце тогда означало для нее мир, полный волнующих переживаний. Смешной сувенир, это зеркальце, и если она действительно его потеряла… нет, конечно же, нет, она оставила его на умывальнике в ванной!

В ванной было темновато. Валли поскользнулась на мокром полу; прищурилась, со света она плохо видела в темноте; вдруг она широко открыла глаза, рука с трудом нашла выключатель.

На белом кафельном полу лежал Польди: без мундира, голова была повернута в профиль, обострившееся лицо мертвенно-бледно. Подбородок и грудь залиты кровью. Тот глаз, что был виден, вылез из орбиты. Правая рука, неестественно согнутая, лежала около рта. Пальцы сжимали ствол револьвера.

На вешалке покачивался повешенный на плечики мундир с золотыми пуговицами, медалями и знаками различия.

Почти до самой двери доходила темная, красновато-коричневая, алая на краях лужа крови.

VII

В подъезде Валли столкнулась с Гелузичем.

Он увидел, как она взволнована, заметил пятно крови у нее на платье.

— Он тебя ранил? — прохрипел Гелузич.

Какое-то мгновение Валли смотрела на него, ничего не понимая. Только потом до нее дошел смысл вопроса. Она неохотно мотнула головой.

— Значит, только себя. — Гелузич взял ее за руку. — Пойдем, нам надо туда!

Она вырвала руку.

— Не хочу! Он покончил с собой, а ты…

— Молчи! — Гелузич зажал ей рот рукой, схватил ее в охапку, словно она какой-то куль, и стал подыматься по лестнице. Валли стонала от ярости, кусала руку Гелузича, но он не обращал на это внимания. Но когда она попробовала вырваться, он поставил ее на ступеньку и отвесил ей две оплеухи, по одной и другой щеке.

— Сука, идиотка, обоих нас погубить хочешь?

Валли сразу как подменили. Ее охватило незнакомое сладострастно-жуткое чувство. Пощечины, ругань, холодная жестокость Гелузича лишили ее воли.

Молча, покорно поднялась она рядом с ним по лестнице, отворила входную дверь.

— Ступай в гостиную и жди меня, — приказал Гелузич. — Постой, возьми тряпку и мыло и ототри холодной водой пятно внизу на платье! — Он скрылся в ванной.

Валли пошла в турецкую гостиную, села — спиной к пуфу-бочонку — на оттоманку и начала оттирать пятно. Зубы стучали, пальцы не слушались, но это скоро прошло. Она слышала, как Гелузич возился в ванной, тихонько насвистывая «Вечернюю зорю» Гайдна. Гелузич насвистывал неплохо, с подлинным чувством. Это звучало как прощание с Польди — весьма несентиментальное прощание.

«Все-таки Марко молодец! Какое самообладание, какая решимость!» Валли закрыла глаза, и снова ею овладело то сладострастно-жуткое чувство, которое она ощутила, когда он ее ударил. Может быть, и не следует с ним порывать?

Гелузич, все еще насвистывая, вошел в гостиную, на руках были старые перчатки, рукава рубашки засучены. Он положил мундир Польди на стол и порылся в карманах. На свет божий появились цветные юмористические открытки, портсигар, зеркальце, карманная щеточка, две костяные запонки и бумажник, в котором лежали мелкие бумажные деньги, визитные карточки и с полдюжины пожелтевших исписанных листков. Гелузич отложил листки в сторону, а все остальное сунул обратно в карманы мундира. Потом выдвинул ящик стола, достал оттуда чернила и бумагу, разложил на столе пожелтевшие листки и начал писать, поглядывая на них.

Валли подошла ближе и с любопытством заглянула через плечо Гелузича. На пожелтевших кусочках бумаги, нарезанных из канцелярских бланков, детским, круглым с завитушками, почерком майора Польди были записаны поварские рецепты. Гелузич снял перчатки и стал писать отдельные буквы и слоги, без всякой связи и смысла.

Валли не сразу поняла, что он пробует подделать почерк Польди. И, надо сказать, очень искусно.

— О! — удивленно воскликнула она. Гелузич чуть повернул к ней голову и подмигнул.

— Ага, начинает доходить? — Он продолжал писать. — Видишь, должен же он, бедняга, как-то объяснить свой поступок, — не то что цинично, но вполне хладнокровно заметил он. — А то, если его здесь найдут, мы можем попасть в весьма неприятную историю. Во всяком случае, по отношению к тебе он поступил очень необдуманно, о себе я уж молчу.

Что-то заставило Валли насторожиться. Ага, то, как он подчеркнул слово «мы». Как это пришло ему в голову сказать «мы»? Валли сморщила нос.

От Гелузича это не скрылось, хотя, он, по-видимому, с головой ушел в свое занятие.

— Здешние жильцы и тебя несколько раз видели, понимаешь, золото мое? И если вокруг этого самоубийства, к которому я, само собой, совершенно не причастен, — тут он обернулся и подкрепил свои слова наставительным, почти угрожающим жестом, — если вокруг этого самоубийства создадут дело, тогда капут не только… э, да это тебе знать ни к чему.