Прощание с мирной жизнью - [164]
— И за твое!.. Еще два слова, Польди. У тебя как будто какие-то затруднения с Марко, так вот, я не понимаю, если это денежное затруднение, почему ты не обратишься к тете Каролине или к д. д.?
Польди сделал такое движение шеей, точно вытаскивал ее, как пробку штопором, из воротника.
— Ах, не говори мне о тете Каролине… Она легче расстанется с правой ногой, чем с деньгами!
— Но д. д. не такой.
— Да. Но, видишь ли, Валли, у меня свои принципы. Как раз его благородство и не позволяет мне бесконечно занимать у него. Это несколько сложно объяснять, но я не могу, а потом…
Раздался глухой шум, оба прислушались.
— Так, это Марко, — заметила через минутку Валли. — Должно быть, когда ты пришел, я задвинула засов, и теперь он не может попасть в квартиру. Пойди, открой ему! Это для тебя случай поговорить с ним наедине.
— Целую ручку! — Майор щелкнул каблуками и прижал правую руку к сердцу. — Валери, ты ангел, да наградит тебя господь! — Он быстро проглотил еще рюмочку шартреза и, шагая, как на параде, направился в переднюю.
VI
Валли слышала, как открылась дверь, слышала, как вошел Гелузич, слышала нетерпеливый поток его слов, а затем возглас удивления. Слышала, как майор вполголоса в чем-то убеждал Гелузича, а тот коротко и резко ему отказывал.
Стараясь не вслушиваться, Валли глядела в окно. Внизу во дворе детишки водили хоровод вокруг снежного болвана, у которого вместо глаз были воткнуты угольки, а вместо носа — морковка. До окна долетала смешная детская песенка — бессмысленный набор слов. Валли принялась тихонько напевать вместе с ними:
Из передней донесся раздраженный голос Гелузича:
— Нет, очень сожалею, господин майор, но я от своего слова не отступлюсь. Или завтра к утру все будет на месте, или… Как вы сказали? Нет, я торговаться не собираюсь. Очень сожалею. Прощайте.
Валли почувствовала обиду, словно Марко грубо оборвал не майора, а ее самое. Но она тут же постаралась убедить себя, что Польди ей в конце концов безразличен.
Дверь распахнулась. В гостиную влетел Гелузич, разгоряченный, потный, в шляпе. По виду Валли он заметил, что она недовольна, и сразу напустился на нее:
— Чего ты пускаешь сюда посторонних?
Валли закрыла лицо руками, чтобы скрыть от Гелузича выступившие у нее на глазах слезы ярости.
Гелузич смутился и пробормотал что-то в свое оправдание.
Валли опустила руки. Ее зеленые глаза холодно блестели.
— Может быть, ты соблаговолишь снять раньше шляпу? Что ты себе позволяешь?
Гелузич, уже подходивший к ней, отступил на шаг. Лицо его помрачнело.
— Как ты со мной говоришь? Хватит с меня неприятностей и хлопот. — Он был взбешен и громко крикнул: — Я хочу знать, зачем ты его впустила?
— На вопросы, заданные таким тоном, я вообще не отвечаю. Заруби это себе на носу. И вообще это возмутительно: ты даешь ему здешний адрес, а потом…
— Замолчи! — Гелузич подскочил к ней и хотел схватить ее за плечо.
— Посмей только! — прошипела она. Гелузич испугался гримасы отвращения на ее лице.
— Прости, Валли, я не хотел… — Он неловким движением сдернул с головы шляпу и от смущения начал отчищать ее рукавом. Валли повернулась к нему спиной. Он подождал. — Видишь ли, у меня были неприятности в конюшне, — начал он. — Лошади…
Валли повернулась к нему.
— Лошади! Вечно у тебя лошади. Мне они надоели, понял? И они, и вообще все. Нет, не прикасайся ко мне! Ступай к своим кобылам! — Она топнула ногой. — Руки прочь! Слышишь?
— Но, Валли, зачем же так, — жалобно попросил он.
— Убирайся вон! Оставь меня.
Он что-то пробормотал, постоял еще немного, потом медленно побрел к двери, там он опять остановился.
— Я купил для тебя лошадь, — сказал он не то обиженным, не то просительным тоном, — белую в яблоках. В конюшне ее поставили к жеребцу, и тот укусил ее. Вот видишь, а ты устраиваешь мне сцены. Но сейчас я уйду. Вернусь через час. Тогда, если ты успокоишься, мы можем покататься верхом. — Гелузич подождал. Ответа не последовало. Он повторил. — Значит, через час.
Он помешкал еще в передней, потом входная дверь громко щелкнула. И тут же, словно эхо, что-то опять щелкнуло, два раза подряд. Валли покачала головой. Видно, опять открыл где-то окно! Что за противная привычка! Все в нем злило ее. Валли скорчила такую гримасу, словно ела яблоко и в рот ей попал червяк. Такое сравнение сразу развеселило ее. И только теперь до ее сознания дошло, что Гелузич купил ей лошадь — чистокровную английскую кобылу, которая вызывала общий восторг в манеже. Сам наместник хотел приобрести ее. Однако радость и чувство гордости, охватившие Валли, не примирили ее с Гелузичем. Нет, нет, она совершила ошибку. Увлеклась, как девчонка, его самобытностью, чем-то «от медведя», что было в нем, — романтика, и ничего больше.
Она покраснела до корней волос, вспомнив слова Александра в день семейного обеда, когда она просила у него согласия на свадьбу с Гелузичем. Что скажет дедушка, если она возьмет свое слово обратно? Но разве можно считаться с тем, что будут говорить, если этот брак сделает ее несчастной? Нет, она не из того теста, что мадам Бовари; она не Елена. И чего в конце концов хотел от нее Александр? Только одного — чтобы она слушалась настоящего чувства. У нее было настоящее чувство к Гелузичу… тогда. Теперь его нет. Значит, если она возьмет свое слово обратно, если она порвет связь, ставшую бессмысленной, она опять поступит так, как хотел дедушка.
