Прощание с мирной жизнью - [158]

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— А что вы можете сделать? Нет, нет. Погодите, все-таки что-то сделать можете. Вас выпустят. Обязательно выпустят, будьте уверены, и это совсем неплохо: тогда, если еще ничего не предпринято, постарайтесь, чтоб позаботились о моих детях, и обо мне, и об остальных арестованных. Да? Постараетесь?

— Ну конечно, все, что хотите, сделаю. Я так рада, когда могу помочь.

— Ладно, ладно. — Женщина высвободила свои руки из Адриенниных. — Запишите-ка лучше мой адрес, мне кажется, сюда опять идут. Вот, слышите? — Действительно, в коридоре за дверью их камеры загремели ключами. — Так вот, я проживаю… — Она шепнула Адриенне на ухо свой адрес.

На этот раз у бородатого тюремщика был не такой хмурый вид. И тон стал вежливее. Он предложил Адриенне собрать вещи.

— У меня нет вещей.

— Тогда пойдемте.

— Куда?

Тюремщик недовольно покачал головой, но все же ответил:

— В канцелярию, а потом к комиссару.

Адриенна хотела еще о чем-то спросить, но она взглянула на женщину, которая сидела отвернувшись и казалась ко всему равнодушной, но, вероятно, ждала, что будет. Адриенна шагнула к двери.

— Иду!

Заглянув уже из коридора в камеру, она поймала чуть заметный привет: улыбку из-под низко опущенного на лицо платка.

XVIII

В канцелярии, большом помещении, где пахло пылью и безнадежностью, дежурил тот же чин, который принимал Адриенну. Он тоже был теперь заметно любезнее.

— Присядьте, пожалуйста! — Он пододвинул Адриенне бумажку. — Будьте добры подписать!

— Меня отпускают?

— Да. Подпишите, пожалуйста! — Он подал ей перо.

— А мои… а другие, что были арестованы вместе со мной?

Служащий погрузился в изучение какого-то протокола.

— О других арестованных ничего сказать не могу, — ответил он на повторный вопрос Адриенны, — когда вы будете на свободе, можете направить запрос в управление полицией.

— Так я и сделаю.

Она подписала бумагу и уже положила перо на стол, как вдруг за коричневой дверью (таких дверей здесь было четыре) послышались крики, сперва яростная ругань, затем визгливая женская брань и глухие удары.

Дверь распахнулась. В канцелярию, закрывая лицо руками, влетела белокурая Нелли, растрепанная, спотыкающаяся, и с ревом опустилась на скамью. Между пальцами просачивались капли крови.

Вслед за ней появился красный толстомордый полицейский в мундире с расстегнутым воротником. Он крикнул:

— Отведите ее, стерву, обратно в камеру! — Тут он увидел Адриенну, которая медленно поднялась и во все глаза глядела на всхлипывающую Нелли. — Ах да! — Он застегнул воротник и кивнул Адриенне. — Пожалуйте, фрейлейн, к обер-комиссару. — С этими словами он направился к другой двери.

Адриенна, как в полусне, пошла за ним. «Только бы не вспылить, только бы не вспылить, — убеждала она себя, — главное, не вспылить! Скорее вырваться на волю, отыскать Роберта или кого-нибудь из товарищей, рассказать им, что здесь творится».

В кабинете, обставленном с некоторой претензией на роскошь, за письменным столом сидели друг против друга двое. Одного, сидевшего лицом к двери, Адриенна узнала: это был тот полицейский чин, который ее допрашивал. Второго почти не было видно за высокой спинкой стула. Но еще раньше, чем он встал и повернулся к ней, Адриенна по седому затылку узнала Александра.

Слова долетали до нее издалека, будто просачивались через густую сетку. Александр говорил что-то о чрезвычайной любезности полицейского управления и о необдуманных выходках молодежи. Комиссар вторил ему. Он протянул Адриенне руку.

— Честь имею! Надеюсь, фрейлейн, это послужит вам уроком.

Густая сетка рассеялась. Теперь слова раздавались совсем близко. Адриенна смотрела на руку комиссара; она видела каждый рыжеватый волосок. Медленно подняла она глаза. Ее заливала холодная злобная ярость.

Комиссар покашливал, стараясь замять неловкость. Он сделал вид, что ничего не заметил, и принялся оттирать несуществующее пятнышко на рукаве.

— Благодарю вас, господин обер-комиссар, я ничего не забуду, — тихо сказала Адриенна, отчеканивая каждое слово.

Александр поспешил взять с письменного стола свою шляпу.

— Я полагаю, теперь мы можем откланяться, господин обер-комиссар. И разрешите еще раз сказать: если я чем-либо могу выразить вам свою признательность… Детка, что тебе еще нужно?

— Я бы хотела знать, что будет с другими арестованными. Их тоже отпустят?

Комиссар перестал тереть рукав и заложил руки за спину.

— Сведения даются только тем, кого это непосредственно касается, или адвокатам. Прочим лицам надлежит обращаться с письменным запросом в полицейское управление.

— Я позабочусь, чтобы такой запрос был сделан.

Комиссар жестом дал понять, что это как ей угодно.

Адриенна хотела еще что-то прибавить, но Александр взял ее под руку.

— Идем, детка! Нельзя отнимать дольше время у господина обер-комиссара. Запросы — это по другому ведомству. Честь имею кланяться, господин обер-комиссар!

Адриенна покорно, не возражая больше, пошла вслед за дедом из кабинета и вниз по лестнице, но Александр еще никогда не видел у нее такого мрачного, замкнутого выражения лица. Только когда они сели в экипаж за воротами тюрьмы, Александр как будто заметил, что она несколько отошла, он даже уловил на ее лице улыбку.