Прощание с ангелами - [94]
Настойчивость капеллана отталкивала. Он знал: Вордман чего-то ждет от него. Вордману доставляет удовольствие мысль, что в «ясли» к заместителю председателя окружного совета и директору спецшколы имени Гердера, к двум закоренелым атеистам и коммунистам, вдруг попало божье чадо. Ирония судьбы или провидение?
Дядю Герберта Франц мог бы успокоить сразу же после первого похода в церковь.
«Вордмана опасаться нечего — по крайней мере в том, что касается меня. И не будем больше об этом».
Франц непременно произнес бы эти слова, если бы дядя дал ему время, если бы не поторопился так откровенно показать, насколько ему важно побольше разузнать о Вордмане, причем и Вордман в свою очередь тоже расспрашивал про дядю Герберта.
«Ну, как было?»
В вопросе звучал скрытый смысл, не одно только любопытство.
«А как должно быть?»
«Ты с кем разговаривал, с патером или с капелланом?»
«Это имеет значение?»
«Прямого не имеет».
«Зачем тогда спрашивать?»
Он знал, что несправедлив к дяде Герберту, что мог бы по меньшей мере оценить искреннее стремление Герберта быть беспристрастным. Дядя Герберт даже не пытался удерживать его от посещения приходской церкви, о чем Франц не преминул сообщить, чтобы подвергнуть дядю новому испытанию. Хотя нет, немного спустя Герберт завел более чем прозрачный разговор о материализме и идеализме. Франц должен был честно признать: не личность дяди вызывала в нем раздражение, а занимаемый дядей пост. Вот почему Франц и солгал.
«Капеллан произвел на меня довольно приятное впечатление. Ты слышал когда-нибудь, как он играет на рояле? Стравинского вперемешку с твистом. Да, этот может кое-что дать людям. На будущей неделе у них вечер джазовой музыки».
Патер раздал священную остию и снова поднялся по ступеням алтаря, слегка дрожащими руками держа перед грудью дароносицу. Все кончилось, Вордман покинул исповедальню.
Франц притворился, будто не замечает устремленный на него взгляд, и, зарыв лицо в ладонях, посмотрел ему вслед сквозь раздвинутые пальцы.
Этот человек с узким бледным лицом, с неопределенной улыбкой на бесцветных губах, то ли благочестивой, то ли злобной, не поймешь, был Францу неприятен. Вордман не счел для себя зазорным явиться в дом к заместителю председателя окружного совета, явиться с видимым удовольствием и все с той же непонятной улыбкой на губах. Он-де имеет право навещать своих духовных чад, это и государством не возбраняется.
«Я не мог бы поговорить с вашим племянником?»
«По какому случаю?»
«Как его духовный пастырь».
Об этом они с капелланом вовсе не уговаривались. И вообще его отношения с дядей Гербертом посторонних не касаются. Он ни минуты не сомневался, что капеллан меньше всего думал о душе своего подопечного, что истинной целью его прихода был сам заместитель. Франц внимательно следил за дядей, а тот явно был в нерешительности — выставить непрошеного гостя или принять его. И тут Франц вдруг ощутил свою близость к дяде.
«Очень сожалею, господин Вордман, но у нас сегодня собрание в школе. Если позволите, я провожу вас».
Соврал, разумеется.
Они перетягивали Франца, как канат. И продолжают перетягивать по сей день. Но порой ему кажется, что речь идет вовсе не о нем, а о чем-то другом.
Он видел, как патер вступил на алтарь и поднял руки, благословляя паству.
— Ite, missa est[14].
— Deo gratis[15].
Берри ждал перед церковью. Он стоял, прислонясь к кованой чугунной ограде. Было половина восьмого. Мимо проходили люди. Они вполне могли подумать, что он дожидается священника.
Это его смущало, ибо он считал себя до некоторой степени лицом официальным, а сосуществование двух идеологий — просто лабуда. Коротко и ясно. Лабуда — так говорит его отец, первый секретарь халленбахского окружного комитета, член политбюро.
Но что поделаешь, если у Франца идеологический заскок? Дружба есть дружба. Раз они всю неделю вместе ходят в школу, значит, они и по пятницам должны ходить вместе.
Берри увидел католическую сестру в долгополом одеянии, лицо у нее было бледное, почти прозрачное в обрамлении черного платка, и белых крахмальных отворотов.
«У вас это тоже водится?»
Так спросил Франц, когда впервые увидел католический госпиталь и черных сестер. Его вопрос показался Берри наивным, дурацким, да и сам Франц поначалу производил впечатление паренька с приветом.
«А почему это не должно у нас водиться?»
Но потом он споткнулся. Неожиданно для себя, много дней спустя, среди урока. И связи вроде бы никакой не было — учитель биологии потел у доски, объясняя разницу между условными и безусловными рефлексами, и то и дело спрашивал: «Вам понятно?» А Берри думал: он, видно, считает нас дураками. И вот на этой мысли он споткнулся, господи, я же атеист, я же, так сказать, всосал марксизм и атеизм с молоком матери.
«Вам понятно? Еще раз повторю выводы: по Павлову, условный рефлекс — это…»
Своим дурацким вопросом Франц смутил его. Откуда у парня такие представления о социализме?
Однако вечером Берри заговорил с отцом. Не потому, что сам бы не мог ответить Францу, а потому, что хотел услышать ответ отца. Отец у него не первый встречный. Понимает, что к чему.
«А ведь странно, что у нас до сих пор сохранились католические госпитали».
Лив Карин не может найти общий язык с дочерью-подростком Кайей. Молодой доктор Юнас не знает, стоит ли ему оставаться в профессии после смерти пациента. Сын мигранта Иван обдумывает побег из тюрьмы. Девочка Люкке находит своего отца, который вовсе не желает, чтобы его находили. Судьбы жителей городка на западном побережье Норвегии абсолютно случайно и неизбежно переплетаются в истории о том, как ссора из-за какао с булочками может привести к необратимым последствиям, и не успеешь оглянуться, как будет слишком поздно сказать «прости».
Станислав Кучер – главный редактор проекта «Сноб», общественный деятель, кинорежиссер-документалист, теле- и радиоведущий, обозреватель радиостанции «Коммерсантъ FM», член президентского совета по развитию гражданского общества и правам человека. Солидный и довольно скучный послужной список, не так ли? Но: «Ищешь на свою задницу приключений – просто отправься путешествовать с Кучером» – так говорят друзья Станислава. Так что отправляемся в путь в компании хорошего и веселого рассказчика.
Размеренную жизнь ультраортодоксальной общины Бостона нарушил пятнадцатилетний Эзра Крамер – его выгнали из школы. Но причину знают только родители и директор: Эзра сделал фотографии девочки. И это там, где не то что фотографировать, а глядеть друг другу в глаза до свадьбы и помыслить нельзя. Экстренный план спасения семьи от позора – отправить сына в другой город, а потом в Израиль для продолжения религиозного образования. Но у Эзры есть собственный план. Симоне Сомех, писатель, журналист, продюсер, родился и вырос в Италии, а сейчас живет в Нью-Йорке.
Решили похитить богача? А технику этого дела вы знаете? Исключительно способный, но бедный Рамеш Кумар зарабатывает на жизнь, сдавая за детишек индийской элиты вступительные экзамены в университет. Не самое опасное для жизни занятие, но беда приходит откуда не ждали. Когда Рамеш случайно занимает первое место на Всеиндийских экзаменах, его инфантильный подопечный Руди просыпается знаменитым. И теперь им придется извернуться, чтобы не перейти никому дорогу и сохранить в тайне свой маленький секрет. Даже если для этого придется похитить парочку богачей. «Украсть богача» – это удивительная смесь классической криминальной комедии и романа воспитания в декорациях современного Дели и традициях безумного индийского гротеска. Одна часть Гая Ричи, одна часть Тарантино, одна часть Болливуда, щепотка истории взросления и гарам масала.
В Германии стоит аномально жаркая весна 2018 года. Тане Арнхайм – главной героине новой книги Лейфа Рандта (род. 1983) – через несколько недель исполняется тридцать лет. Ее дебютный роман стал культовым; она смотрит в окно на берлинский парк «Заячья пустошь» и ждет огненных идей для новой книги. Ее друг, успешный веб-дизайнер Жером Даймлер, живет в Майнтале под Франкфуртом в родительском бунгало и старается осознать свою жизнь как духовный путь. Их дистанционные отношения кажутся безупречными. С помощью слов и изображений они поддерживают постоянную связь и по выходным иногда навещают друг друга в своих разных мирах.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.