Прощание с ангелами - [56]

На лестнице он снова ускорил шаги, оставив Вендлера чуть позади, и первым вышел из суда. Следом шли еще два арестанта, замыкал процессию охранник.

И такая расстановка сил — Вестфаль понял это сразу, едва завидев двенадцать ступенек и улицу, — заставляла действовать незамедлительно, не ждать, пока все пройдут через дверь, поскольку второй охранник со своего места в машине не видел его и, следовательно, мог отреагировать только на крик.

Он содрал лоскуты кожи на запястье и большом пальце, но боли не почувствовал, сбросил пальто под ноги Вендлеру, толкнул Вендлера локтем в живот, и тот, отлетев назад, загородил проход остальным. Только не споткнуться, подумал про себя Вестфаль, как думал и раньше, но сейчас он даже не сознавал своих мыслей. Он слышал сзади голоса, окрики, он видел впереди людей, он бежал к ним, почувствовал, как кто-то схватил его и выпустил снова, на мгновение увидел рядом узкое бледное лицо незнакомого мальчика, уловил его дыхание, ощутил толчок в спину, побежал дальше и все время думал на бегу: а теперь в проход.

7

Франц охватил все одним взглядом: невысокого пожилого человека, который бежал по узкой улочке, энергично загребая руками, откинув голову назад и чуть вбок и заглатывая воздух раскрытым ртом, охранника, который вслед за ним вынырнул из-за угла, прохожих, которые шарахались в стороны как от беглеца, так и от охранника, и останавливались, удивленные не меньше, чем он. Франц наблюдал за происходящим с бесстрастным любопытством. Охранник — он был крупнее и выше, чем преследуемый, и бежал медленнее — пытался на бегу выхватить пистолет из кобуры и кричал: «Держите его! Держите его! Стой! Стрелять буду!»

Беглец был теперь так близко, что, вытянув руку, Франц мог бы схватить его за пиджак и швырнуть на землю. Он слышал тонкий свист, то усиливавшийся, то обрывавшийся, свист вырывался из открытого рта этого человека.

«Держи его! Держи его!»

Без раздумий, скорее по привычке повиноваться, когда велят, Франц поднял руки и загородил дорогу бегущему, готовясь остановить его своим телом, но вдруг, сам не зная почему, отпрянул в сторону и пропустил старика. Охранник успел заметить первое движение Франца, заорал: «Держи его! Держи!», но, сбитый с толку, в следующую секунду наскочил на Франца, да так, что оба они рухнули на землю, а пистолет выскочил из руки охранника и пролетел по мостовой до самых дверей магазина. Все еще лежа на земле, Франц видел, как охранник погнался за своим пистолетом, поднял с земли и повернул назад, кипя от злости и, видимо, поставив крест на преследовании, поскольку беглец уже миновал проход и выбежал на улицу.

— За это ты мне дорого заплатишь! — вопил охранник снова и снова, будто хотел таким путем восстановить утерянный авторитет среди окружающих зевак. Он рывком поднял Франца с земли и, подталкивая в спину, погнал к тюремной машине — как бы взамен бежавшей потери.

8

Неизвестно откуда до Вестфаля донеслась пронзительная трель свистка. Он не оглянулся, но перешел с бега на шаг, торопливый шаг человека, боящегося прозевать выгодное дело, и безымянного, как и все люди на улице. Он увидел перед казино «таунус», узнал номер, сел, не в силах сказать ни слова, и Кёлер ни о чем не спросил, просто включил зажигание и поехал.

Вестфаль был неспособен воспринимать окружающее. Звуки смешивались воедино, картины сливались, он не мог мыслить, он сидел, скорчившись на заднем сиденье, и не испытывал ни радости, ни торжества, одну только усталость, бесконечную усталость.

ВЕСТЬ

1

Ни в поведении этого человека, ни в манере говорить не было ничего необычного. Он мог оказаться сотрудником городского управления, а мог и представителем Национального фронта. Не обратись он к ней со словами «товарищ Марула», мог бы сойти и за страхового агента.

— Слушаю вас, — сказала Рут.

Гость — примерно одного с ней роста, в светлом костюме — молча поглядел по сторонам и тем дал понять, что коридор отнюдь не самое подходящее место для разговоров, во всяком случае, не подходящее для того сообщения, которое он намерен сделать.

Она извинилась, пригласила его войти, провела в комнату: черно-белый ковер — импортный, из Чехословакии, темно-красные неглубокие кресла, того образца, что экспортируется в Швецию, и разделительная стенка из белых стальных трубок и светлых досок.

— Прошу, — сказала Рут, указывая на кресла, дождалась, покуда он сядет — а садился он, на ее взгляд, с чересчур таинственным и многозначительным видом, — потом обошла стоящий сбоку от стола филодендрон и тоже села, обхватив руками колени.

Гость провожал глазами все ее движения, глаза у него были с краснотой, нервически подергивались, над верхними веками нависли тяжелые складки. Противные глаза, к тому же он все время тер их. Рут и сама начала нервничать, она предложила ему сигарету, но он отказался и протянул ей зажигалку, придвинул пепельницу, словно это она пришла к нему, а не он к ней.

— Итак? — спросила Рут, даже не давая себе труда скрыть свою неприязнь, как спросила бы ученика, который должен признаться в каком-то проступке и никак не соберется с духом.

— Итак?