Прощание с ангелами - [52]
«Не стройте ложных иллюзий, Вестфаль. Для следователя ваш случай не представляет затруднений. Вполне обычный арест».
Не так, так эдак. Должна же быть какая-то зацепка. Хоть какая-то.
«У меня серьезные замечания по поводу моего ареста, господин вахмистр».
«Чего, чего?»
«Я ведь сказал: серьезные замечания, представляющие, как я полагаю, интерес для следователя, господин вахмистр».
«Да вы просто чокнутый, ну ладно, пишите заявление».
Идея, возникшая у него, и впрямь граничила с безумием. Она была совершенно необычной и в то же время занятной. Вестфаль и сам не надеялся, что ему предоставится возможность осуществить ее. Но мысль о сцене, которая разыграется у следователя, помогла ему прожить те дни, когда он ждал ответа.
«Итак, господин Вестфаль, какие у вас есть замечания?»
Когда вахмистр утром вывел его из камеры, Вестфаль понял: отныне все зависит от него, и только от него.
«На прогулочку».
«В окружной суд или в полицей-президиум?» — спросил Вестфаль, не умея совладать с легкой дрожью голоса. Ибо суд означал: его оденут в штатское. Полицей-президиум — он останется в арестантской робе.
«Мы скоро все спятим из-за вашего формализма. В суд».
Вахмистр был сегодня не в духе. Такое находило на него каждые три недели, непонятно почему. Дешер и это сумел перевести на свой язык: «У вахмистра тоже бывают месячные, и тогда его лучше не трогать».
Вестфалю вернули его одежду — и серый костюм, и белую немнущуюся рубашку, и замшевые ботинки. Повязывая галстук, он поглядел в зеркало, увидел там свое исхудалое серое лицо и проникся уверенностью, что побег удастся. Он никогда еще не испытывал такой уверенности. Одевался не спеша, посмотрел, как надеты ботинки, как сидят брюки — они стали широки, пальто решил не брать, потом передумал и взял, вдруг заметив, что боязнь неудачи вытесняет уверенность.
Если побег удастся, это будет не только личное торжество Вестфаля.
«Бывший депутат ландтага от Коммунистической партии бежал из тюрьмы».
«Кто его пособники?»
«Сколько их?»
Журналисты, падкие до сенсаций, хорошо укладывались в его расчеты. Коммунисты повсюду — и в тюрьме и за ее стенами.
На этот раз ему давалась только одна попытка. Если сорвется, у него не останется ничего, кроме вековечного заточения, кроме статус-кво, который будет однажды нарушен, наверняка будет, но поди угадай, когда? И с ним или без него? Не все ли равно? Нет. Он тоже имеет право. Ему мало одних надежд на будущее, мало одной веры. Он хочет сам присутствовать.
Во дворе стояла тюремная машина, покрытая зеленым лаком. Два зарешеченных окна. Вход сзади — подножка и узкая, маленькая дверь. Ничего не выйдет, подумал Вестфаль, когда увидел эту дверь и дюжего коренастого охранника перед ней. Не выйдет. И всю дорогу, на перегоне Штуденбах — Нейбек — Корнис, пока сажали новых арестантов и в машине с каждой минутой становилось трудней дышать, всю дорогу он наблюдал, как охранник подталкивает в спину очередного арестанта и покрикивает «гоп» и «ну, живо, живо».
Оставался только этот, единственный шанс.
Под гулкими сводами вокзала с множеством киосков, чьи пестрые витрины таращились светлыми квадратами, навязывая свой товар: газеты, журналы — только для совершеннолетних, грошовые издания — для всех, бананы и брошюрки ровольтовской серии, джин, сосиски и Эрнст Блох «Субъект — объект», — веяло тем же одиночеством и тоской, которую Франц ощущал в себе самом. Быть может, именно потому вокзалы так влекли его к себе. Но на сей раз он явился с вполне четким намерением уехать в Мюнхинген, к дяде Максу. Денег хватало как раз на билет второго класса в пассажирском поезде. Но он не стал покупать билет, сомнения вновь одолели его, сомнения, робость, недоверие. Дядя Макс попытается — иначе и быть не может — попытается уговорить его вернуться домой. Он либо убедительно докажет племяннику, в чем тот заблуждается, либо прочтет философскую проповедь на тему: каждый человек подвержен человеческим слабостям, следовательно, в прощении больше величия, нежели в осуждении. А Франц не хотел прощать, да и не мог, ибо она и Ганс — правильней сказать, только она, хотя очень странно, что он так считает, — отравили ядом невыносимого сомнения простодушие его детской веры.
Вплоть до того дня, когда у него впервые возникло это гадкое подозрение, его чувство к матери определялось доверием и любовью. Мать направляла жизнь семьи. Отец же одобрял все, что она ни сделает, хвалил все без раздумий. Отец тоже был, но не казался необходимым. Мать по вечерам всегда подсаживалась к нему, Францу, иначе он не мог заснуть. Она сидела возле постели и читала ему истории из Ветхого завета. Снова и снова читала ему про Давида и Голиафа. А он слушал и не мог наслушаться. Он мнил себя Давидом, и она соглашалась с ним. А еще он был королем, а еще он выглядел как епископ под балдахином. Вера в истинность всего, что ему говорили, была неразрывно связана с преклонением перед матерью. Потом, когда он перестал ее любить, он перестал верить в истинность того, что подносили ему как истину.
Он неожиданно пришел к выводу, что даже истина, предмет нашей нерушимой веры, может обернуться ложью.
Решили похитить богача? А технику этого дела вы знаете? Исключительно способный, но бедный Рамеш Кумар зарабатывает на жизнь, сдавая за детишек индийской элиты вступительные экзамены в университет. Не самое опасное для жизни занятие, но беда приходит откуда не ждали. Когда Рамеш случайно занимает первое место на Всеиндийских экзаменах, его инфантильный подопечный Руди просыпается знаменитым. И теперь им придется извернуться, чтобы не перейти никому дорогу и сохранить в тайне свой маленький секрет. Даже если для этого придется похитить парочку богачей. «Украсть богача» – это удивительная смесь классической криминальной комедии и романа воспитания в декорациях современного Дели и традициях безумного индийского гротеска. Одна часть Гая Ричи, одна часть Тарантино, одна часть Болливуда, щепотка истории взросления и гарам масала.
В Германии стоит аномально жаркая весна 2018 года. Тане Арнхайм – главной героине новой книги Лейфа Рандта (род. 1983) – через несколько недель исполняется тридцать лет. Ее дебютный роман стал культовым; она смотрит в окно на берлинский парк «Заячья пустошь» и ждет огненных идей для новой книги. Ее друг, успешный веб-дизайнер Жером Даймлер, живет в Майнтале под Франкфуртом в родительском бунгало и старается осознать свою жизнь как духовный путь. Их дистанционные отношения кажутся безупречными. С помощью слов и изображений они поддерживают постоянную связь и по выходным иногда навещают друг друга в своих разных мирах.
У героини романа красивое имя — Солмарина (сокращенно — Сол), что означает «морская соль». Ей всего лишь тринадцать лет, но она единственная заботится о младшей сестренке, потому что их мать-алкоголичка не в состоянии этого делать. Сол убила своего отчима. Сознательно и жестоко. А потом они с сестрой сбежали, чтобы начать новую жизнь… в лесу. Роман шотландского писателя посвящен актуальной теме — семейному насилию над детьми. Иногда, когда жизнь ребенка становится похожей на кромешный ад, его сердце может превратиться в кусок льда.
Книга Р.А. Курбангалеевой и Н.А. Хрусталевой «Истории из жизни петербургских гидов / Правдивые и не очень» посвящена проблемам международного туризма. Авторы, имеющие большой опыт работы с немецкоязычными туристами, рассказывают различные, в том числе забавные истории из своей жизни, связанные с их деятельностью. Речь идет о знаниях и навыках, необходимых гидам-переводчикам, об особенностях проведения экскурсий в Санкт-Петербурге, о ментальности немцев, австрийцев и швейцарцев. Рассматриваются перспективы и возможные трудности международного туризма.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.