Прощание с ангелами - [51]
«Не будь ослом, служка, покажи ей, на что ты способен». Он так и хотел, и дрожал от волнения, и во рту у него пересохло, и ладони взмокли, едва он прикоснулся к ее груди, но тут-то оно и произошло: когда он разглядывал лицо, над которым склонился, закрытые глаза, полуоткрытый рот, закинутый подбородок, это лицо вдруг сменилось другим. Уже не Мари лежала перед ним, а его мать, которая в эту же самую минуту — он знал совершенно точно — лежит с Гансом.
«Что с тобой?»
«Я не могу».
И он сбежал, оставив ее на постели, с задранным выше колен платьем. Какой стыд, какой невыносимый стыд.
«У тебя комплекс страха перед женщиной, служка».
Должно быть, та женщина поняла, как это для него важно, она содрала с него пятьдесят марок, и он покорно заплатил, хотя и знал, что обычная цена — от силы двадцать.
«Эй, малыш, хочешь попробовать?»
Он хотел, конечно же, хотел. Был должен. Для чего ж еще он слонялся целых два дня по этой улице? Он должен узнать, что к чему. Оказалось очень мерзко. Отвратительно. Он забыл уже, как выглядит та женщина, запомнил только собственную растерянность, любопытство, прикосновение женских рук к его телу, скованному страхом. Все было подчинено одной мысли, одному усилию: выдержать, не сбежать, как тогда.
«Ты небось первый раз сподобился?»
Он не мог говорить, он молча протянул ей деньги.
«Ну, ступай».
«Человек по природе своей есть общественное животное, богом, сотворенное для общения, включенное в великую семью человеческую».
Если все как следует обдумать, ему осталась только одна дорога — к дяде Максу. Без дяди он пропадет, ему надо выговориться. Вдобавок и денег у него слишком мало, не хватит даже, чтобы оплатить счет в этом занюханном отеле на окраине. Придется дяде перевести деньги телеграфом, пока в дело не вмешалась полиция.
Франц подозвал официанта, заплатил, добавив на чай, и, увлекаемый людским потоком, пошел по центральной улице Нюртенштейна.
Вестфаль возлагал большие надежды на бюрократическую машину юстиции. Все должно идти заведенным порядком, а он, Вестфаль, в чем нет никаких сомнений, выродок среди узников Штуденбаха, ублюдок, поскольку, с одной стороны, находится в предварительном заключении, с другой — уже отбывает наказание. Нарушение правил. Правда, ни начальник тюрьмы, ни тюремный инспектор, ни другой более высокий чин в юридической иерархии не смутились этой неувязкой и без проволочек облачили Вестфаля в полосатый арестантский костюм, хотя последний приказ об аресте гласил всего лишь: «сообщение о себе заведомо ложных сведений» (следствию в короткий срок удалось выяснить, что Гюнтер Штадлер, коммивояжер из Австрии, есть не кто иной, как Карл Вестфаль, осужденный к сорока восьми месяцам тюремного заключения). Его же, Вестфаля, демократические и гражданские чувства были оскорблены подобной неувязкой. Во всяком случае, он ссылался именно на это обстоятельство, когда потребовал, чтобы его вторично отправили к следователю. Ибо основной принцип деятельности не менялся для него и в тюрьме: легально — когда можно, нелегально — когда иначе нельзя.
Он по собственной глупости угодил полиции в руки. Он вообразил, будто находится в безопасности, и дал им возможность три часа наблюдать за собой, а сам даже не подозревал о том. Вспоминая о случившемся, он до сих пор осыпал себя ругательствами. Да, Вестфаль, стареешь, нет уже прежней собранности. Но, ругая себя, он обретал силу, и сила помогала ему бороться с подступающей усталостью, с депрессией, пробуждала ненависть. Как это говорил старший правительственный советник?
«Между политическим и уголовным преступником не существует де-факто четких границ: вор ставит под угрозу мою собственность, убийца — мою жизнь, государственный преступник — мое общественное бытие. Вы должны понять, что я в той же мере предпочитаю статус-кво, в какой вы его отвергаете».
Старший правительственный советник доктор Мейснер, начальник тюрьмы в Париже в годы фашистской оккупации, сумел остаться при своем статус-кво. А он, Карл Вестфаль, заключенный концлагеря Бухенвальд в годы фашистской диктатуры в Германии, равным образом остался при своем статус-кво. Именно этот статус он и отвергал в такой же мере, в какой доктор Мейснер предпочитал его.
Вестфаль знал: не давать им покоя. Не уступать. Одно заявление за другим, одна жалоба за другой. Параграфы против параграфов, демократия против демократии. Они должны уступить, чтобы их оставили в покое, они отправят его — он волновался, когда думал об этом, — по маршруту: исправительное заведение Штуденбах — тюрьма Нейбек — тюрьма Корнис — Дворец правосудия — окружной суд — полицей-президиум. И снова полицей-президиум — окружной суд — Дворец правосудия — Корнис — Нейбек — Штуденбах. По дороге все и должно произойти, где-нибудь, когда остановится автобус. Или нет, не где-нибудь. Желательно перед Дворцом правосудия. Там самое оживленное движение. Выдернуть руку из наручников, оглушить часового, который будет стоять у дверей машины, использовать замешательство, постараться, чтобы как можно большее число пешеходов отделило его от часового. Тогда они не осмелятся стрелять.
У героини романа красивое имя — Солмарина (сокращенно — Сол), что означает «морская соль». Ей всего лишь тринадцать лет, но она единственная заботится о младшей сестренке, потому что их мать-алкоголичка не в состоянии этого делать. Сол убила своего отчима. Сознательно и жестоко. А потом они с сестрой сбежали, чтобы начать новую жизнь… в лесу. Роман шотландского писателя посвящен актуальной теме — семейному насилию над детьми. Иногда, когда жизнь ребенка становится похожей на кромешный ад, его сердце может превратиться в кусок льда.
Книга Р.А. Курбангалеевой и Н.А. Хрусталевой «Истории из жизни петербургских гидов / Правдивые и не очень» посвящена проблемам международного туризма. Авторы, имеющие большой опыт работы с немецкоязычными туристами, рассказывают различные, в том числе забавные истории из своей жизни, связанные с их деятельностью. Речь идет о знаниях и навыках, необходимых гидам-переводчикам, об особенностях проведения экскурсий в Санкт-Петербурге, о ментальности немцев, австрийцев и швейцарцев. Рассматриваются перспективы и возможные трудности международного туризма.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.