Прорыв начать на рассвете - [48]
Больше на эту тему они не заговаривали. Гордон успокоился, поняв, что со стороны майора Радовского, которого они вскоре начали называть просто «Старшина», ему ничего не грозит. А Радовский понял, что «Галустян», скорее всего, никакой не Галустян. Многое в его легенде пахло вымыслом. По документам, он действительно призывался Ростовским городским военкоматом. Но, видимо, не знает, что ростовские армяне тоже говорят с акцентом, только акцент этот не кавказский, а другой, особенный, ростовский.
Следующий раз некоторая неловкость произошла, когда всем разведчикам, которые направлялись в расположение 33-й армии для вживания в среду, давали агентурные имена.
– Агентурное имя? – спросил Старшина.
И вдруг, сам от себя не ожидая такой дерзости и желания ступить на край обрыва, «Галустян» предложил:
– Гордон.
И Старшина, обычно критично относившийся к выбору курсантом агентурного имени, которое затем заносилось в его личное дело, кивнул согласно:
– Вполне подходит.
Хохлы за спиной загудели угрожающим гудом, но Радовский поднял тяжёлый взгляд, и все затихли.
Так «Галустян» вскоре снова стал Гордоном.
Ему удалось пробежать по краю обрыва, так что приятным холодком захватило сердце. И он, чувствуя, что вполне владеет игрой, снова заглянул в пропасть, на краю которой всё это время стоял:
– Если это не опасно.
– Думаю, что за это вас не расстреляют в гестапо. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не попадёте к ним. А там, в тридцать третьей, легче будет устроиться в тёпленькое местечко.
Вскоре их отряд – двенадцать человек – перешёл линию фронта под видом санитарного обоза. Из района Износок по партизанской тропе они вышли к Науменкам, забрали там раненых и вывезли в Износки, в армейский госпиталь. Через день вновь вернулись в Науменки с грузом медикаментов и сухарей. Но назад в Износки больше не вернулись. Раненых завезли в лес, связали и свалили в овраг. Через несколько часов, когда мороз сделал своё дело, сложили их более компактно и присыпали снегом. И вернулись в район Знаменки.
Галустян-Гордон был зачислен в отдельный медико-санитарный батальон 160-й дивизии, а затем, по ходатайству Профессора, переведён в одно из санитарных подразделений, обслуживающих непосредственно штаб 33-й армии. С той поры он работал в паре с Профессором. Нескольких человек из роты Радовского, стрелков, как их называли в отряде, удалось устроить в армейский ветеринарный лазарет и отдельную корпусную автомобильную санитарную роту. В санитарной роте не было ни одного автомобиля, вернее, они были, но давно стояли неподвижным парком, без горючего, заметённые снегом, а раненых в полевые передвижные госпиталя и санбаты доставляли на лошадях. Этим и занималась корпусная авто-санитарная рота.
Через несколько дней, когда кончились заначки и Галустяну-Гордону пришлось сесть на скудный паёк окруженца, он начал испытывать нечто похожее, что однажды переживал под Наро-Фоминском, оказавшись в промёрзших, насквозь продуваемых тридцатиградусными ветрами окопах рядом с замерзающими бойцами стрелковой роты. Тогда, чтобы избежать смерти в очередной бессмысленной атаке на крохотную лесную деревеньку, видневшуюся впереди в полукилометре от их траншеи, он пошёл на крайность. С передовой удалось улизнуть благополучно. Он выстрелил себе в ногу во время начала атаки, в свежей воронке от снаряда, пробежав вперёд всего несколько десятков метров. Стрелял из трофейной винтовки, подобранной во время атаки. С винтовкой бежал сержант. Сержанта убило миной. После боя раненых грузили в машины, как дрова – поскорей, поскорей… Поэтому никто не заметил характерных особенностей его ранения. Неприятности начались потом, в тылу, в одном из ППГ, когда эта тощая сука…
Со жратвой в окружении было по-настоящему худо. У местных забрали уже всё, что можно забрать. Те сами голодали. Правда, коров ещё не порезали. За коров, согласно приказу командарма, как, впрочем, и за иное мародёрство в занятых группировкой деревнях, полагался расстрел. Особо не разбирались. Так что по дворам лучше не шастать. Заметят – донесут. А если попадёшь под разборку, начнут допытываться, кто да откуда. Хотя документы у него были подлинные. На фотографии Галустян и Гордон – одно лицо. Но вдруг кто-нибудь служил вместе с Галустяном? Вдруг кто узнает и его, Гордона? В этих обстоятельствах жди опасности с двух сторон. С одной стороны – бывшие знакомые Галустяна, сослуживцы, фронтовые товарищи. В любой момент запросто можно наскочить хотя бы одного из них. И этого будет достаточно, чтобы его потащили к другим. К особистам. Там тоже люди разные. Если притащат к какому-нибудь дивизионному лейтенанту, там ещё можно прикинуться дурачком. Но с капитаном Камбургом разговор обещает быть очень коротким. С этим не договоришься. Раза два видел его издали. И всякий раз отворачивался, чтобы не попадаться на глаза. Увидит, заинтересуется, кто, откуда… Что он скажет? По документам: красноармеец Галустян. А Кабурга не обманешь: как Галустян? И попал он в особый отдел. А там все жилы вытянут. Нет, лучше вместе со всеми конские гужи жрать и спокойно ждать своего часа – наступит же он когда-нибудь. А по краю пропасти не набегаешься долго…
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.