Прорыв начать на рассвете - [49]
В отряде кормили хорошо. То поросёнка из какой-нибудь дальней деревни привезут, то корову. Промышляли в основном хохлы. У себя бы в станицах и на хуторах так не вольничали. А тут – Россия. Никто особо не спросит. В деревнях старики, дети и бабы. Мужики кто на фронте, кто в плену, кто в партизанах. На стороне, подальше от глаз атамана Щербакова, можно было и девку придавить. Или бабёшку завести. И тогда уже и с самогоном всегда будешь, и свежая баранина на столе, и регулярная банька с веничком, а потом и мягкая постелька на двоих… Но казачья жизнь закончилась быстро.
А тут… Тут самострел уже не пройдёт.
Война Гордону не нравилась по самой своей сути. Он не представлял, как это можно – убить человека. Лишить жизни подобного себе. Избежать призыва ему не удалось. Он, через родственников, нашёл человека из горвоенкомата, который должен был сделать бронь на год. Через год, глядишь, война кончится. Во всяком случае, много воды утекло бы за этот замаячивший впереди желанный год. Но нужного человека из горвоенкомата вскоре и самого направили под Малоярославец командиром стрелкового батальона. А в октябре, когда немцы прорвались, когда под Вязьмой и Брянском погибли несколько армий, под ружьё поставили почти всех годных мужчин с восемнадцати до сорока пяти лет. Вот тогда-то в окопы угодил и Гордон. Его зачислили в стрелковый полк на должность заместителя командира роты по политчасти. Через неделю полк уже оказался на передовой. В первый же день немцы атаковали. Ворвались в их траншею. Рота побежала. Бежал и он. Потом остановилась. Потому что из лощины выбежал ротный с винтовкой наперевес и закричал: «Назад, ребята! Всех, кто побежит, я приказал стрелять из пулемёта! За мной!» Ротный погиб во время той контратаки. Немцев из траншеи выбили. Обязанности командира роты комбат хотел возложить на него, младшего политрука. Но, слава богу, этого не произошло. Комбат вдруг попросил его револьвер. Посмотрел новенький наган, покрутил барабан, понюхал ствол и спросил, почему он, политрук роты, не стрелял? «Как же можно требовать активных действий от бойцов, когда командир не показывает примера?» И обязанности командира роты возложил на командира первого взвода. На следующий день осколок мины снёс полчерепа новому ротному, тяжело ранило одного из лейтенантов. Другого комбат назначил на роту. А у него снова попросил для осмотра револьвер. Осмотрел и сказал: «Личное оружие, товарищ младший политрук, нужно содержать в чистоте. Как же можно требовать от бойцов, чтобы они вовремя чистили свои винтовки, когда сами вы…» Комбат явно недолюбливал его и унижал в присутствии бойцов. Комбат чувствовал его неприятие войны и, видимо, его отвращение к бессмысленному массовому убийству принимал за трусость. Этот примитивный солдафон с костромским или вологодским акцентом вряд ли прочитал за всю свою жизнь что-либо, кроме Боевого устава пехоты РККА. Отношения с комбатом не ладились. Кроме того, каждый новый день, каждый бой неминуемо приближал Гордона к тому моменту, когда капитан, в очередной раз осмотрев револьвер, всё же назначит его командовать остатками выбитой роты. А ротные командиры долго не жили…
«Да, – думал он, – самострел тут не пройдёт. – Либо поставят к стенке по приговору военного трибунала, либо пристрелят казаки или “бранденбуржцы”». Эти псы натасканные и матери родной не пожалеют. А уж его – ни то Галустяна, ни то Гордона… С самого первого дня его пребывания в роте недоверчиво дышат ему в затылок. Так и ждут момента, чтобы уличить его.
«Боже, – думал не раз Гордон, – ну почему так происходит?» Ведь он всем своим существом ненавидит войну. Ему отвратительна казарма. Запах потных тел. Каша из котелка. Форма. И та, и другая. Он с удовольствием ухаживал бы за личным автомобилем, тем более что перспектива такая у него уже была, но теперь, почти ежедневно, под присмотром то подпоручика, то лейтенанта, приходится разбирать и чистить личное оружие. Таскать раненых. Ему невыносимы их стоны и лица, полные ужаса и предчувствия смерти, которая уже заглядывает им в глаза. А ведь какими бодряками и бесстрашными воякам стараются эти жалкие калеки выглядеть перед боем… И вот ему, человеку абсолютно другой породы, иной стихии, волею судьбы приходится пить именно из этой гнусной, общей чаши. И он, именно он, вынужден познать всю чудовищную изнанку и мерзкую суть того, что со стороны порой выглядит чистым белым полем, где каждую минуту существует возможность проявить геройство и тому подобное. А ведь он не из тех, кто страдает комплексом Пети Ростова. Всё это чушь. Давно разоблачённая морока, как сказала одна прекрасная поэтесса. Так почему же? Почему к нему так несправедлива судьба? Почему постоянно суёт его в самый кромешный ад, на запад от Москвы? Для большинства дорога на запад ограничивается хотя бы фронтом. А его она запихнула дальше фронта. Многие из его родственников и знакомых давно уехали на восток и сейчас спокойно живут там, вдали от фронта, от всей этой человеческой мерзости и вони, от опасности в любую минуту получить пулю в лоб или штык между лопаток. Кто в Ташкенте, кто в Фергане. А там совсем рядом граница, так что если немцы дойдут и до среднеазиатских областей…
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.