Прорыв начать на рассвете - [46]

Шрифт
Интервал

Затем его допрашивал офицер. Спрашивал о номерах воинских частей, об именах командиров, о том, какое пополнение поступает в полки и дивизию. И вдруг спросил, как зовут его жену?

– Ануш, – ответил «Галустян».

– Она русская?

– Нет, украинка, – почему-то, видимо, машинально, солгал Галустян и заметил, что немецкому офицеру его ответ понравился. – Но я её называю по-армянски – Ануш. Так у нас принято.

Ему всегда в жизни везло. Повезло и через неделю, когда их колонну пригнали в Можайск. Ещё при подходе к городу, когда впереди, в розоватом морозном облаке, бледно окрашенном поднимающимся из-за деревьев солнцем, показались купола церквей, Гордон-Галустян понял, что сейчас будет конец пути и надо что-то предпринимать. Что? Первое: каким-то образом отделиться от общей колонны. И сердце его забилось новой надеждой, когда он увидел, что перед собором немцы всех проверяют и после короткой проверки распределяют на три потока. Один, самый большой, втягивался в распахнутые ворота собора, два других реденькой цепочкой тянулись к церкви на рву и на край самого рва. Первые исчезали за высокой церковной дверью. А вторых выстраивали в плотную шеренгу по краю рва лицом туда, в морозную немую пустоту.

– Комиссаров погнали, – загудели в толпе злорадно.

– Сейчас постреляют.

– Это у них да…

В голосах пленных «Галустян» не почувствовал ни жалости к обречённым, ни сочувствия. «Сволочи, – подумал Гордон. – Какие кругом сволочи…»

Из собора выносили закоченевшие трупы. По цвету лиц и позам, в которых застыли тела, можно было понять, что смерть их стала следствием удушья. «Нельзя мне в собор, – понял “Галустян”. – Там уже людей набито так, что стоять негде – задыхаются от недостатка кислорода. Надо что-то делать. Но – куда? Ко рву? Под пулю в затылок?»

Перед воротами собора колонна рассыпалась. Здесь стояли немцы, которые осматривали пленных. Они же и решали, кого – куда. «Галустян» шагнул к молодому худощавому конвоиру в очках. Одно стекло его очков было треснуто, а другого вообще не было. Немец близоруко щурился на «Галустяна». Тот торопливо расстегнул полушубок и показал свои медицинские эмблемы. Немец кивнул, улыбнулся неожиданно дружелюбно и сказал:

– О, мюзик! – И указал на церковь.

«Галустян» бегом побежал по натоптанной тропе. Перед самой дверью услышал позади несколько автоматных очередей. Оглянулся и увидел, как быстро, с криками и стонами, исчезает во рву только что выстроенная шеренга. Он знал, что в ней стояли не только комиссары.

Немец, не разглядевший его петлиц, спас его от неминуемой гибели. Теперь уже везло «Галустяну».

В церкви повсюду стояли группами и лежали на холодных каменных плитах пленные. «Галустян» сразу обратил внимание на то, что среди них не было раненых. В полдень всех выгнали на улицу и построили на краю рва, на том самом месте, где утром из автоматов расстреливали комиссаров. Затоптанный снег был залит кровью. В некоторых местах кровь выжгла неглубокие лунки, и они схватились бурой наледью. «Галустян» заглянул вниз. Ему показалось, что там ещё кто-то стонал и копошился, пытаясь встать.

«Неужели и нас?..» Он с ужасом оглядывался на тех, кто готов был разделить с ним покуда ещё неведомую участь. Но ни сочувствия, ни уверенности в том, что худшего сейчас не произойдёт, ни в одном из них не разглядел. Серые, отупелые, уставшие страдать лица людей, готовых безропотно испить последнюю чашу.

Их построили в две шеренги. Вскоре появилась группа людей, одетых необычно: это были кавалеристы – ремни поверх полушубков, папахи, шашки на боку, на сапогах шпоры. Полушубки и папахи явно красноармейские. Знаки различия – непонятные.

– Ну, что? Навоевались? Я – атаман казачьей сотни поручик Щербаков! – крикнул человек в белой папахе и нетерпеливо похлопал по ладони черенком ногайки; в голосе его чувствовалась хозяйская уверенность, как будто он говорил на своём хуторе с проштрафившимися работниками, решая, что же с ними, сукиными котами, делать. – Я вас долго агитировать не буду. Вольному – воля. Сотня занимается наведением порядка в лесах и на дорогах на занятой германской армией территории. Подчиняется германскому командованию. Полное довольствие. Жратва, пайковые и прочее. Дадим коня, винтовку, саблю. Остальное возьмёте сами. В сотне два взвода. Формируется третий. Кто хочет послужить России без большевиков, колхозов и жидов? Шаг вперёд!

Атаман действительно решал их судьбу. Щедро раздаривал не просто жизни, а жизнь в довольстве. Завидную судьбу в обмен на службу. И каждый из стоявших у обрыва в какое-то мгновение мог выбрать, выхватить из-под косы смерти свою судьбу.

– А как насчёт баб? – выкрикнули из замершей шеренги.

– Можно иметь. По обоюдному согласию, – засмеялся и атаман. – Мародёров и насильников стреляем без суда и следствия. Ну так есть желающие вступить в третий взвод первой вспомогательной казачьей сотни пятой танковой дивизии германской армии?

– Есть! – послышалось сразу несколько голосов.

Вышли человек пятнадцать. Остальным тут же скомандовали направо бегом марш. Куда их погнали, неизвестно. Может, назад, в церковь. Может, в собор, в людское скопище, в смрад дрожащих от холода и духоты тел.


Еще от автора Сергей Егорович Михеенков
Примкнуть штыки!

Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…


Власовцев в плен не брать

Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.


Встречный бой штрафников

Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.


Русский диверсант

Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…


Пуля калибра 7,92

Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.


Танец бабочки-королек

Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.