Прорыв начать на рассвете - [36]
– Куда прёшь? Не видишь?..
– Вижу. – И Воронцов оттолкнул в сторону ребристый ствол ППШ, уткнувшийся ему в грудь, но всё же остановился, подчиняясь новому окрику, теперь уже сзади.
– Что там такое? – обернулся к ним высокий, в каракулевой шапке.
– Товарищ генерал-лейтенант, – вскинул руку к каске Воронцов, – разрешите обратиться?
– Обращайтесь.
– Курсант Воронцов…
– Подождите, курсант. – Командарм поднял руку.
И в это время тяжёлый снаряд немецкой полевой гаубицы, скользя в ночном пространстве шуршащим прерывистым звуком, пролетел над дорогой и упал на опушке леса, озарив вспышкой взрыва ближнее пространство и часть дороги, на которой колыхнулся и рассыпался по обочине строй головного взвода.
К командарму подбежал человек в белом полушубке, сказал:
– Пора, товарищ генерал.
– Давайте сигнал к выступлению.
Послышались команды. Дорога колыхнулась, охнула и зароптала освобождённо, подалась вперёд. Вперёд, вперёд! Там спасение. Там, за лесом, за полями, за рекой. Но вначале надо перейти поляну и насыпь дороги Беляево – Буслава.
– Ну, Господи, не выдай наши головы! – перекрестился Кудряшов, надел опять каску и взял под уздцы лошадь.
Старшина Нелюбин ухватил за руку Маковицкую и сказал:
– Фаина Ростиславна, в дороге всё может быть. Но хотя бы на первых порах держитесь меня. Очень вас прошу. Раненых мы не бросим. Не сомневайтесь.
Маковицкая хотела что-то сказать ему, наверное, возразить, но только молча кивнула и, когда, следом за обозом оперативной группы штарма, зашуршали и полоза санитарных саней, машинально ухватила старшину за локоть и пошла рядом. И вдруг сказала, словно сейчас это могло что-то значить:
– Я сегодня встретила Гордона. Помните? Младшего политрука. Самострела. – Она заглянула ему в лицо, смутно белевшее в ночи совсем рядом. – Неужели не помните?
– Зачем мне его помнить, Фаина Ростиславна? Тут бы родню не забыть, – ответил он, вытягивая шею и прислушиваясь и к гулу дороги, и к шуму леса, верхушки которого трепал внезапно налетевший ветер, и к тому, чего ещё не было слышно, но о чём старые солдаты уже догадывались.
Движение кочующего «котла» на выход происходило двумя колоннами: основная – 160-я дивизия, за ней штабы и тылы, обозы раненых; параллельно ей шла колонна 338-й дивизии; в авангарде – 113-я дивизия.
Весь день и вечер севернее, в районе Мелихова и Пожоги, взрёвывали танковые моторы. Немцы что-то готовили. Вечером затихли. Разведка донесла: противник подвёл танки и орудия, установил миномёты, сосредоточил несколько полков мотопехоты; кроме того, в лесах действуют группы из полка специального назначения «Бранденбург-800»; в лесах же и на дорогах в восточном и юго-восточном направлениях обнаружены небольшие, числом до роты, моторизованные группы, усиленные курсирующими танками. Всё свидетельствовало о том, что их марш не был тайной для немцев.
Воронцов, вернувшись после обстрела в свою колонну, шёл впереди, рядом с Кудряшовым. Он сжал в руке медную пластинку створки иконки-складня и начал вспоминать слова молитвы курсанта Краснова, своего боевого товарища, останки которого он закопал полгода назад в поле под Юхновом.
– Да расточатся врази его… – шептал он тихо, сам себе, одновременно слушая напряжённый шум леса, в который уже вплетались другие звуки.
Воронцов думал о Пелагее и её детях, о Зинаиде. Вестей от них не было с того дня, когда остатки их отряда, уводя за собой карателей, ушли северо-западнее озера Бездон и по болотам и лесам вышли к Варшавскому шоссе. Он не знал об их участи. Несколько раз дядя Фрол отпрашивался у него, чтобы сходить проведать свою старуху и разузнать обо всём, но каждый раз что-нибудь случалось, и разведка дяди Фрола откладывалась до более подходящего случая. Случай так и не представился…
Наконец колонна миновала просеку и вышла на поляну. Впереди показалась полоса невысокой насыпи, уже протаявшей по кромке. Это был большак Беляево – Буслава. И его предстояло пересечь.
Голова колонны поднялась на насыпь. Люди перепрыгивали колеи, наполненные чёрной талой водой. Хриплое задышливое дыхание сотен простуженных глоток. Кашель. Тихая брань командиров:
– В шапки кашлять! В шапки!
Ударная группа автоматчиков уже добежала до лесной опушки, миновав полянку, когда справа и слева вдоль дороги ударили сразу несколько пулемётов и одновременно по линии насыпи начали густо рваться мины.
– Засада!
– Назад!
– Пропали!
– Разведка, мать её!.. Где была разведка? Почему просмотрели?
Часть колонны, которая успела миновать насыпь, ринулась вперёд, к спасительному лесу, черневшему впереди. Именно из этой чёрной лесной стены, плеская огнём, стреляли пулемёты.
– Встать! Вперёд! – закричал командарм, видя, что впереди, справа и слева бойцы залегли и начала отстреливаться. – Командиры! Поднимайте людей! Вперёд! Спасение – там! Здесь – все пропадём!
Он побежал вдоль залёгшей цепи, поднимая бойцов и одновременно стреляя из своего ТТ в сторону леса.
В это время в колонне всё перепуталось. Охрана командарма куда-то исчезла. Рядом с Ефремовым оказался только генерал Офросимов и ещё кто-то в офицерской шинели и каске с немецким автоматом в руках.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.