Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах - [9]

Её ощущение бессилия было в той же степени продуктом нашего советского прошлого, как и нашего российского настоящего. В середине нулевых, когда режим Путина набирал силу, мама попыталась прибегнуть к закону в борьбе с системой: она подала ряд исков к разным лицам, которые распространяли версию о предательстве Леонида и мести Никиты в книгах и фильмах. Но российские суды отвергли все её жалобы — все двадцать пять — рассудив, что писатели и публицисты имеют право высказывать любые суждения об исторических фигурах. Разуверившись в российском правосудии, мама направила свои жалобы в Европейский суд по правам человека в Страсбурге, где её дело «Хрущёва против России» всё ещё ждёт своего рассмотрения. Она была настолько измучена и разочарована этим процессом, что я была просто обязана вмешаться, рассказав историю нашей семьи и сагу её отношений с клеветой и сталинизмом.

Но в других, более важных отношениях, это вовсе не история моей матери; это часть более широкого повествования о нашей стране, о современной России, о народе, который до сих пор слишком легко поддается обаянию сильной руки. Популярность Сталина не падает, он по прежнему занимает «первое место в рейтинге выдающихся личностей в истории»[18]. Бывший германский министр иностранных дел Йошка Фишер как-то сказал мне: «Я — дитя холодной войны. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь переживу крушение Берлинской стены в 1989 году. Больше двадцати лет прошло, а всё ещё кажется нереальным».

Таким же нереальным и куда более удручающим кажется нынешний политический регресс России и то, с какой легкостью она отказывается в последнее время от демократии, свободы печати, прав человека и современности вообще в пользу своего сталинского прошлого: авторитаризма и изоляции, репрессий и пропаганды. Так что эта книга — это ещё и попытка понять мою страну, где ГУЛАГ — всё ещё состояние ума, а не только физическая реальность.

Глава 1 Советские сверхлюди

Лето 1943 года моя мама, Юлия Леонидовна Хрущёва, запомнила как время, когда вокруг неё было слишком много народу. Все они возвышались над ней, толстенькой трехлетней девочкой, вынуждая её постоянно задирать голову и смотреть вверх. Она не очень понимала, кто все эти люди; знала только, что они — часть чего-то, что называется «семья», и что внутри этой семьи есть два человека, которые стоят особняком, которые более важны, чем другие: бабушка и дедушка.

Маме не нравилась шумная суета, царившая в доме бабушки и дедушки. Она хотела к себе домой, к привычным видам и звукам: к чайнику, громко кипевшему по утрам, и к солнечному свету, лившемуся сквозь занавески в её комнату. Её тети и дядя (вскоре ставшие её сестрами и братом) позже рассказывали ей, что у неё в глазах была тоска — тоска ребенка, мечтающего посидеть на коленях у отца или обхватить руками мать.

Её отец пропал в прошлом году. Вместе с матерью они оставили квартиру в Москве и уехали далеко-далеко, чтобы жить со всей семьей, но потом её мать тоже внезапно исчезла. Всё, что маленькая Юля знала, это то, что была какая-то «война», и из-за этой «войны» её мама и папа пропали.

В новом доме о ней хорошо заботились. Бабушка Нина укладывала её спать, утром поила молоком и настойчиво пыталась завязать её светлые волосы в хвостики. Но девочка так упорно сопротивлялась, что бабушка в результате обрила её налысо; бабушка была очень строгая. От неё пахло не так, как от мамы — [19] цветами, а так, как обычно пахнут почтенные домохозяйки — чистым, свежевыстиранным бельем. Завладеть полностью бабушкиным вниманием казалось невозможным. Она постоянно была занята другими, её собственными детьми: серьёзной Радой, молчаливой Леной и хмурым Сергеем, который вечно болел[20]. Моя мама им всем завидовала.

Она спала в одной комнате с Леной и каждую ночь беспокойно вертелась в своей кроватке, тараща глаза в темноту и изо всех сил пытаясь не заснуть. Она надеялась, что её родители скоро вернутся. Что, если они приедут ночью? Она ни за что не хотела пропустить их приезд. Но, как бы она ни старалась, веки её тяжелели, глаза закрывались, и она засыпала. А утром, когда её будил звук открываемой входной двери, она в восторге вскакивала, надеясь вот-вот увидеть мать. Но это обычно оказывалась сиделка Сергея.

А однажды она узнала, что домой с войны (слово «война» так часто звучало в доме, что, казалось, эхом отражалось от белых стен) приезжает дедушка. Целыми днями маленькая Юля бродила по дому, топая маленькими ножками по деревянному полу длиннющих и высоченных коридоров. Она не очень хорошо помнила дедушку, но он казался ей важным. Если кто-то и мог вернуть ей маму и папу, то это был он. Ей хотелось первой добраться до него, прежде чем набросятся, соревнуясь за его внимание, остальные дети, как это бывало с бабушкой. Каждый день до темноты она ждала у окна, теребя подол своего пестрого летнего платьица, а дедушка всё не приезжал.

Как-то вечером к дому подъехала черная машина. Она подумала, что это, должно быть, дедушка. Она заняла позицию рядом с вешалкой у входной двери, где он непременно должен был пройти. Но остальные дети тоже ждали его. Они слышали, как во дворе остановилась машина, и выбежали из своих комнат, чтобы встретить его. В этой радостной суматохе мою маму отпихнули, и она утратила свой форпост у двери. Потерпев поражение, она отступила и осталась стоять у двери в свою комнату.