Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах - [51]
Чем дальше я продвигалась в своём расследовании, тем становилось яснее, что мифология, связанная с предательством Леонида, сгустилась настолько, что образовала параллельную реальность. Хотя военный прокурор чётко заявил, что старший лейтенант Хрущёв не совершил никаких преступлений, слухи не умолкали. Разочарованная и расстроенная, я обратилась к двоюродному брату Никите, который был у нас кем-то вроде семейного архивариуса. К тому же, двадцать лет спустя после встречи с Молотовым, я наконец была готова услышать его мнение по поводу версии последнего, ставшей первичным источником для размножившихся историй о предательстве Леонида. Может, это была просто игра, оруэлловское «двоеречие»? Тогда почему они противоречат тому, что сказал нам верный соратник Сталина?
Как-то летом в середине 2000-х мы с Никитой встретились в парке в центре Москвы. Мы сидели на скамейке, и он почти целый час делился со мной своими мыслями. «Как бы мы ни относились к Молотову-политику, — сказал брат, — он не был мелким. Старый большевик, стопроцентно веривший в коммунизм. Он сказал тебе тогда то, что хотел сказать, потому что его вера настолько сильна, что ему не было надобности пачкать наше имя, чтобы подкрепить свои идеалы. А другие цепляются сегодня за его статус патриарха сталинизма, чтобы оправдать свои собственные разногласия с нашим дедом. И приписывают Молотову то, что он, по их мнению, должен был думать. Ему бы это не понравилось. Помнишь, ты не могла понять все эти годы, почему я тянулся к нему. Потому что он был честен в своих взглядах, и он не любил КГБ».
Это был наш последний долгий разговор с Никитой. Ещё пара лет, и я бы так и не узнала его мнения по поводу Молотовской головоломки: в 2007 году мой двоюродный брат скончался от болезни сердца.
Так или иначе, Никита дал мне понять, что новые российские злодеи могут быть даже хуже прежних. А когда истории о «предательстве» Леонида достигли более широкой зарубежной аудитории, я с удивлением обнаружила, что западные авторы принялись распространять их с ещё большим энтузиазмом, чем российские. Кто бы ни запустил в обиход эту версию, он должен был быть доволен; автобиографиям сталинских генералов поверили бы немногие, а вот когда слухи о Хрущёве подхватили серьёзные и
претендующие на объективность зарубежные историки, умышленно искажённая информация вдруг стала признанным фактом. Некоторые из них отличались благими намерениями и этическим подходом, как, например, Таубман, чья книга, в общем и целом, является ценным описанием жизни моего деда. Чего, к сожалению, нельзя сказать о других, таких как британский автор Саймон Себаг Монтефиоре, который в своей захватывающей биографии сталинских соратников «Двор красного царя» часто демонстрирует откровенное пренебрежение и к фактам, и к журналистской этике. Он не только повторяет выдумки о том, что Хрущёв разоблачил Сталина из-за предательства Леонида, но и приписывает их моей маме, что не только ложно, но и до смешного абсурдно[142]. Среди несуразностей и новый поворот в истории Любиного ареста в 1943 году: «Ходили слухи, что [Леонид] оказался предателем, что в условиях сталинского режима бросало тень подозрения на его жену»[143]. Не говоря о том, что «предательство» стало «фактом» только при Путине, Монтефиоре заодно снабдил Любу ещё одной версией, освобождающей её от ответственности за своё поведение.
Был, впрочем, среди множества элементов этой головоломки один, который поражал не столько сюрреализмом, сколько запутанностью: свидетельство старшего лейтенанта Ивана Заморина, ведущего Леонида, который последним видел его в живых. Через два дня после того задания, с которого Хрущёв не вернулся, Заморин написал свой первый рапорт по этому поводу. Официально подписанный командиром 18-го авиаполка майором Голубевым, рапорт этот хранится в архиве Министерства обороны:
Два наших самолета, ведущий гвардии старший лейтенант Заморин и ведомый гвардии старший лейтенант Хрущёв, были атакованы двумя Фокке-Вульф-190, в результате завязался воздушный бой пары на пару… Сам воздушный бой происходил следующим образом: гвардии старший лейтенант Заморин производил атаку одного ФВ-190 и с дистанции 50–70 м открыл огонь и сбил самолет противника. Хрущёв шёл с правой стороны… Заморин сбил самолет противника и увидел, что к хвосту машины Хрущёва пристроился один ФВ-190 и вёл по нему огонь. Заморин открыл огонь по самолету противника под углом, немецкий лётчик, видя своё невыгодное положение, отвалил от Хрущёва и с пикирования пошел на юг, Заморин продолжал атаковать. В момент, когда истребитель противника отвалил от Хрущёва, Хрущёв с переворотом под углом 65–70 градусов пошел к земле. Когда Заморин возвратился, то Хрущёва не нашёл и считает, что сбитым он не может быть, так как снаряды рвались далеко в хвосте, а перетянул ручку и сорвался в штопор…
Неубедительность этого свидетельства Заморина, возможно, была причиной того, что и год с лишним спустя, в июле 1944 г., кинооператор Дульцев в письме Никите Сергеевичу выразил надежду и уверенность когда-нибудь снова увидеть Леонида. Есть здесь и другие спорные моменты. Вопросы вызывает не только сам факт боя — некоторые считают, что никакого боя не было — но и организация поисков сбитого или упавшего самолета Хрущёва
