Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах - [22]
Среди проблем, беспокоивших Политбюро, не последнее место занимало международное возмущение по поводу голода[51]. Но куда больше общественного мнения Сталина волновала проблема восстановления урожайности украинских пшеничных полей, необходимых для обеспечения хлебом всей остальной советской империи.
Такой страстный энтузиаст, как Хрущёв, был, по-видимому, идеальной кандидатурой для этой работы, и, хотя историки часто не говорят об этом, очевидно, что Сталин послал моего деда на Украину, чтобы спасти страну от голода. Хрущёв к тому времени уже добился значительных успехов, в частности, в деле организации системы общественного транспорта Москвы, включая строительство метрополитена. Югославский политик и диссидент Милован Джилас, ставший известным благодаря своей книге «Беседы со Сталиным», писал: «В советских верхах он [Хрущёв] считался довольно ловким практиком, с большим талантом в экономических и организационных делах… Он вникал… он узнавал и исправлял, в то время как другие отдавали распоряжения из кабинетов, в которых принимали и отчёты»[52].
Неудивительно, что такой человек понадобился Сталину, чтобы уделить больше внимания сельскому хозяйству, «потому что для Советского Союза сельское хозяйство Украины имеет огромное значение»[53]. Мог ли дед не знать, для чего Сталин командирует его в Киев? Как и многие, он тогда не верил в голод, приписывал слухи о нём западной пропаганде[54]. Но даже он не мог скрыть своё изумление от того, с какой скоростью голод охватил Украину в начале 1930-х: «Я же просто не представлял себе, как может быть в 1932 году голодно на Украине. Когда я уезжал в 1929 году, Украина находилась в приличном состоянии по обеспеченности продуктами питания… И вдруг — голод!»
Впрочем, Хрущёв в то время стойко придерживался большевистской линии: коммунисты не убивают крестьян, они им помогают. Неважно, что люди исчезали и умирали от голода и тяжкого труда, его самообман был для него реальнее истины. «Я в то время, — вспоминал дед, — смотрел на вещи идеалистически: если человек с партийным билетом и настоящий коммунист, то это мой брат и даже больше, чем брат. Я считал, что всех нас связывают невидимые нити идейной борьбы, идей строительства коммунизма, нечто возвышенное и святое».
Поэтому он активно взялся за дело, чтобы конкретными результатами подтвердить сталинские патриотические заявления о том, что Советский Союз рождает своих героев труда[55]. Украина, вторая после РСФСР крупнейшая советская республика, с её плодородными землями и квалифицированными рабочими кадрами, должна была стать в этом смысле образцом для всего советского народа — и всего мира. Выросший в крестьянской семье и знавший толк в крестьянском труде, Хрущёв ратовал за использование различных видов сельскохозяйственной техники — в отличие от колхозного универсализма. По свидетельству Джиласа, он лично «ездил… в колхоз… осмотрел парники, заглянул в свинарник и начал обсуждать практические вопросы», и всё с характерным для него многословием и живым чувством юмора[56].
Глядя на то, с какой преданностью делу старший Хрущёв взялся перестраивать Украину, Леонид, похоже, решил совершить ещё одну попытку взяться за ум. В 1938 году он устроился на Киевский аэродром инструктором Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (ОСОАВИАХИМ). Эта добровольная общественная организация обучала всех желающих лётному делу, и ей требовались опытные пилоты-инструкторы, независимо от качества их дипломов.
Была ли это хорошая работа для сына Хрущёва? В записках Гонтаря я нашла свидетельство о том, что Леонид считал себя московским денди и «космополитом», и это в ту пору, когда слово «космополитизм» было ругательством и даже преступлением, так как подразумевало отсутствие советского патриотизма. Конечно, ему не хотелось превратиться в какого-то провинциального бонвивана, дающего скучные уроки новичкам-энтузиастам лётного дела. Однажды я задала этот вопрос Микояну, а тот ответил, что для его друга должность, титул мало что значили. Он был лётчиком, и это главное; это была популярная профессия, и Леонид — высокий, обаятельный, уверенный в себе и неотразимый в своей лётной форме — был рад похвастать своими профессиональными навыками.
Не заставила себя долго ждать и новая любовь. Как-то в апреле 1938 года он приехал на аэродром и зашел к директору подписать бумаги о своей новой должности. Директор поднялся с места, чтобы поприветствовать нового пилота, но тут взгляд Леонида упал на ещё одного посетителя: красивую миниатюрную женщину с короткой стрижкой в кожаном пальто. Она всё время накручивала телефонный диск, безуспешно пытаясь вызвать машину, которая отвезла бы её в город. Леонид подписал бумаги и получил своё месячное расписание полётов. Он видел, что женщина расстроена, и предложил подвезти её на своём новеньком немецком мотоцикле. Как оказалось, они жили на одной улице — Левашовской (ныне Шелковичная). Она согласилась и представилась: Любовь Сизых. С того вечера Люба — тогда пилот-ученик — и Леонид уже не разлучались. И судьба моей семьи была решена.
