Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах - [19]

Инструктор Алексеев. / С характеристикой инструктора Алексеева вполне согласен: командир звена Морозов. / С характеристикой инструктора Алексеева согласен: командир первого отряда Гундарев. / С характеристикой согласен. Ходатайствую отчислить: командир 1-й эскадрильи Ирза. 22/VII-37.

Эту ужасную характеристику моя мама впервые увидела в 1955 году, за год до секретного доклада. Она полезла в верхний ящик дедова стола в поисках собственного школьного аттестата и наткнулась на летное дело Леонида в темно-синей картонной папке с серпом и молотом. Она открыла папку, прочла первую попавшуюся страницу и, увидев слово «троцкизм», едва не потеряла сознание. Испуганная, она убрала документы и больше никогда о них не спрашивала. Тётя Рада позже призналась ей, что бабушка хотела сжечь Лёнин аттестат. «Все дети Хрущёвых всегда были отличниками, а Лёня — досадное исключение», — жаловалась Нина Петровна.

Тётя Рада отговорила бабушку уничтожать компромат, и в 1990-е годы, после распада Союза, передала папку на хранение моей матери. Не желая думать о прошлом, мама убрала её под кровать вместе со всем прочим семейным архивом. «У меня от одного прикосновения к ней дрожат руки», — сказала она, отдавая мне папку лет десять назад.

Она хотела, чтобы я лучше поняла, что за человек был Леонид, но я знаю, что и она, и тётя Рада не хотели, чтобы я включала эти сведения в свою книгу. Учитывая секретность, которой всегда была окутана история кремлёвской власти, частью которой они некогда были, они неизбежно сочли бы это выставлением напоказ семейного грязного белья. Они до сих пор пугаются, если правда оказывается не в пользу деда, не в пользу нашего клана.

И без того не образец совершенства, Леонид умудрился подвести своих командиров, даже когда ему дали шанс на исправление. Поначалу он вроде бы послушался, даже записался в хор (он хорошо играл на аккордеоне), но потом заскучал и вернулся к своему обычному непредсказуемому поведению.

Испорченные дети бывают в любой культуре, но некоторые претензии к курсанту Хрущёву становятся понятны только в контексте большевистского кодекса поведения. СССР был страной торжествующего пролетарского единства, но Леонид не хотел видеть себя безликим членом советского общества. Как утверждалось в одной из его школьных характеристик, он был «индивидуалист, глубоко равнодушный к делу коммунизма и интересам коллектива», и потому представлял «самую серьёзную угрозу для советского коллективизма». Индивидуализм был грехом, а отсутствие интереса к учению Ленина-Сталина уже само по себе тянуло на преступление. В 1930-е годы люди отправлялись в Гулаг и за меньшие прегрешения, чем слабая политическая подготовка.

Ещё одним частым обвинением в характеристиках была его «любовь к женщинам», однако руководство школы многого не знало. Те выходные дни, когда он не ночевал в казармах в Балашово, он проводил не в соседнем Борисоглебске и даже не в областном Саратове, до которого было двести километров. Он отправлялся за семьсот километров в Москву, чтобы развлекаться с актрисами Большого театра. По словам его друга Микояна, Леонид всегда питал слабость к актрисам и балеринам.

В 1937 году Леонид скоропалительно женился на Розе Тревис, никому не известной, но привлекательной актрисе, на несколько лет старше него. Никита Сергеевич не знал, чему больше огорчаться: плохим оценкам сына, его неуважению к коммунизму или его развратному поведению. По семейным преданиям (открыто в семье многочисленные любовные истории Леонида не обсуждались), когда в сентябре 1937 года старший сын Хрущёва попытался представить Розу родственникам, его отец выхватил у него из рук свидетельство о браке и разорвал на глазах у всех, а ему велел на следующий же день пойти и расторгнуть брак[37].

Ариша — Ирина Сергеевна, младшая сестра Никиты — вспоминала, что таким рассерженным она брата никогда не видела.

После той семейной ссоры у Леонида состоялся разговор с отцом, который тётя Рада вспоминает как «тяжёлый и напряжённый». В одной из наших многочисленных бесед тётя объяснила мне, почему, по её мнению, дед был так расстроен плохим поведением Леонида[38]. Его старший сын, сказала она, «больше, чем кто-либо из нас, унаследовал отцовское непринужденное обаяние». Я понимала, что она имеет в виду: спонтанность и легкость, которые я так любила в дедушке в детстве. Но дело было в экзистенциальном разногласии между ними по поводу того, как использовать это качество. Дед полагал, что любые личные качества, включая любовь к женщинам, должны иметь политическую сообразность. Тётя Рада напомнила мне, как во время государственного визита в Америку в 1959 году в рамках продвижения политики оттепели — коммунизма с человеческим лицом — Хрущёв приплясывал вместе с юной Ширли Маклейн и кокетничал в компании с Мэрилин Монро. Но для Леонида, советского нонконформиста середины 1930-х годов, понятия «коммунизм» и «человеческий» были из разных словарей.

Это был 1937 год, год «Большого террора», когда люди, обвиненные в чудовищных преступлениях против государства, исчезали повсюду, в том числе в их окружении. Поэтому старший и младший Хрущёвы говорили не только о флирте, но и о куда более серьёзных вещах: о Гулаге, который, по мысли Хрущёва-старшего, непременно станет новым домом его сына, если тот продолжит вести себя так же безответственно. Никита Сергеевич, без сомнения, знал, чего опасаться. Как он писал в своих мемуарах: