Пропавшая глава - [21]

— Что мне оставалось делать? — плаксивым тоном продолжил Отт. — Сидя с Винсоном в ресторане, я передал ему требования Чарльза, а он посмотрел на меня как на ненормального. Он, конечно, понимал, что Чарльз на меня наседает, да и к тому же, по совершенно непонятным мне причинам, симпатизировал ему. Словом, мы с Винсоном препирались битых два часа, прежде чем он пообещал повысить ставку Чайлдресса на пятнадцать процентов; вполне, по-моему, справедливо, хотя я об этом и умолчал.

— А как отнесся к этому известию Чайлдресс?

— Ха! Вы бы ни за что не догадались. Он начал топать ногами и орать на меня, прямо здесь, в этом кабинете. Этот негодяй обозвал меня никчёмным бездельником, присовокупив, что найдёт себе нового агента, знающего толк в своем деле. Я возражать не стал, сказав, что довольно уже с ним намучился сущая правда, между прочим. В конце концов, клиентов у меня было хоть пруд пруди, и потеря Чайлдресса меня бы по миру не пустила. Добило меня ещё и то, что, по наущению Чайлдресса, я потребовал у Винсона, чтобы тот уволил своего редактора Кейта Биллингса, с которым Чайлдресс был на ножах. Винсон согласился, и дал Биллингсу расчёт.

— А что Биллингс — плохой редактор?

— На мой взгляд, не из лучших. Он довольно наглый и бесцеремонный, как, правда, и многие другие в нашем бизнесе. Однако впридачу он ещё слишком пристрастный и въедливый. Слишком много на себя берёт. Переписывает за авторов целые абзацы, причём не слишком искусно. Он свято убежден, что ни один писатель не в состоянии трезво оценить свою работу. Как бы то ни было, я избавил от него Чайлдресса — и вот вам благодарность! — Отт в сердцах треснул кулаком по кипе бумаг на столе.

— И затем в «Книжном бизнесе» появилась статья Чайлдресса, да?

— Да. Зная, на что способен этот проходимец, можно было, конечно, не удивляться, и все же статья произвела настоящий фурор. Вы читали её?

Я ответил, что нет, и Отт, вдруг заметно покрасневший, продолжил:

— По имени он меня не называл, но любому — от Гринвич-Виллиджа до Центрального парка — было ясно, о ком идёт речь. «Наши литературные агенты совсем обленились, зажрались и способны только почивать на лаврах», — так он написал. Ну и дальше в том же духе, весьма для меня оскорбительном.

— Вы разговаривали с ним после появления этой статьи?

— Нет! — рявкнул Отт. — Но я позвонил Винсону. Признаться честно, я просто озверел — такого со мной никогда прежде не случалось. Я ведь всегда был спокойным и уравновешенным. И с Хорэсом у меня всегда были прекрасные отношения, но в тот день я как с цепи сорвался. Сам не знаю, что на меня нашло. Черт побери, я даже пригрозил ему, что подам в суд на них с Чайлдрессом.

— Вы ему всерьёз грозили? — поинтересовался я.

Отт улыбнулся уголком рта:

— В тот миг, наверное, да. Я опасался, что статья угробит меня. Однако случилось наоборот — мне все в открытую сочувствовали. Все звонили и называли Чарльза ослом или скотиной. Но теперь, разумеется, после всего случившегося я ему простил. Осталось только перезвонить Винсону и извиниться перед ним.

— Вы никого из своих авторов не потеряли из-за этой статьи?

Отт задумчиво уставился на карандаш, который вертел в руках. Словно недоумевал, откуда тот взялся.

— Трудно сказать, — неуверенно пробормотал он. — Клиенты приходят и уходят, и не всегда скажешь, что повлияло на то или иное решение. Только на прошлой неделе я подписал контракт сразу с двумя, причём об одной из них молодой женщине — скоро все заговорят, вы уж поверьте моему нюху. Извините, не могу пока сказать вам, над чем она работает, но — верняк, абсолютный верняк.

— Понятно, — протянул я. — Скажите, а Чайлдресс считался хорошим писателем?

— Хорошим, но не настолько, каким сам себя почитал. Он был настоящим трудягой — трудоголиком даже, — и очень неплохо воспроизводил стиль и замыслы Сойера. Живые диалоги, сочный язык, но вот фабула порой хромала изобретательности ему, на мой взгляд, не хватало. Правда, Кейт Биллингс преувеличивал, ставя ему это вину. Он — я имею в виду Кейта — вообще слишком центропупирован. У других соринки подмечает, а в своём глазу бревна не видит.

— Биллингсу, по-моему, в этой статье тоже перепало?

— Да, но не по имени, а как мне, безымянно; все, впрочем, прекрасно поняли, о ком идёт речь.

— Как по-вашему, Чайлдресс и в самом деле наложил на себя руки?

Отт вдруг резко пригнулся вперед и, облокотившись на стол, оперся подбородком о ладони.

— Меня бы это не удивило, — произнес он. — За годы нашего знакомства он три, а то и четыре раза впадал в такую черную хандру, что всерьез подумывал о самоубийстве. Однажды он вообще ни с того, ни с сего разрыдался прямо у меня в кабинете. Видели бы вы его тогда! Сидел и рассказывал мне замысел очередного романа с новым главным героем, и вдруг — прорвало! Слезы в три ручья лились.

— А он написал этот роман?

— Нет, по-моему, не успел. Но это и случилось-то всего несколько месяцев назад.

— А в самое последнее время он не впадал в депрессию?

Отт воздел руки к потолку и замотал головой:

— После нашей размолвки я его ни разу больше не видел. То есть, больше месяца. Однако, как я вам уже говорил, он был страшно обозлён из-за нового контракта на два очередных романа из барнстейбловской серии, того, в котором речь шла о пятнадцатипроцентном повышении его ставки. В итоге, насколько мне известно, он на эти условия согласился, но уже без участия агента. — Чуть помолчав, Отт добавил: — Кроме того, он был очень обидчив и крайне болезненно воспринимал любые критические стрелы в свой адрес. Что касается трех его романов про Барнстейбла, то отклики были, в основном, положительные, а вот статейка, которую, как вам, должно быть, известно, тиснул про него в «Газетт» Уилбур Хоббс, совершенно выбила его из колеи. Да ещё и читатели масла в огонь подлили. У Сойера с первых же книжек ещё лет сорок образовалась уйма поклонников, которые организовали по всей стране клубы почитателей Барнстейбла. Так вот, в целом они были счастливы, что Барнстейбла возродили, однако, придирчиво следя за всякими мелочами, они то и дело вылавливали «блох» в романах Чарльза. То цвет барнстейблова грузовичка был перепутан, то ковёр не тот в гостиной лежал и тому подобное. Чарльз получал пачки подобных писем и вместо того, чтобы радоваться такому вниманию со стороны своих читателей, только бесился и проклинал их.