Прометей, том 10 - [97]

Афанасьев даёт уроки Геннади, приступившему к изданию сочинений Пушкина. О том же послании к Чаадаеву он пишет: «К NN (Чаадаеву) есть список полный, да нельзя печатать, а в печати оно так изуродовано, что Пушкина и следа не осталось: должно быть, это стряпня Жуковского и Вяземского. Я советую в новом издании сказать это и напечатать это изуродованное детище в примечаниях, а не в тексте, где должен быть чистый Пушкин» (л. 25).

10.

Учёные давно разобрались в автографах поэта, обнаружили основные рукописные копии, по которым печатали в журналах и сборниках потаённого Пушкина. Теперь не секрет, что хранителями многих важнейших списков были литераторы, сотрудничавшие в «Библиографических записках».

Недаром Афанасьев многозначительно предупреждает Геннади: «Известите, как идёт издание Пушкина. Мы получили прекрасные пополнения к изданию Анненкова… Мотайте себе на ус» (л. 32).

Установлено, что интересным рукописным архивом владел Евгений Иванович Якушкин. Богатство его собрания осторожно подтверждает Афанасьев в письмах к Геннади: «На запросы Ваши о стихах Пушкина некоторые ответы найдёте в „Библиографических записках“ <…>, на другие ответить я не сумею, а потому передам их Якушкину <…> Когда Вы будете в Москву? Напишите-ка <…> я бы свёл Вас с Якушкиным и Вы прямо узнали б от него всё нужное; у него же и все справки навести легко, потому что есть нужные для того альманахи и журналы» (л. 27 об.).

Есть указания на то, что и сам Афанасьев владел некоторыми автографами поэта. Ещё в 1854 году он опубликовал в «Москвитянине» сокращённый текст письма Пушкина к Дельвигу, того самого письма, которое начинается стихами «Друг Дельвиг, мой парнасский брат…». В Академическом собрании сочинений это письмо печатается по копии, хранящейся в архиве Анненкова. Между тем 24 октября 1903 года Е. И. Якушкин писал своему сыну Вячеславу Евгеньевичу, также известному пушкинисту: «По поводу стихотворения „Друг Дельвиг, мой парнасский брат…“ я вспомнил, что подлинник письма Пушкина к Дельвигу был в руках у Афанасьева и он напечатал это стихотворение в „Москвитянине“ (сколько мне помнится)…»[465].

В «Библиографических записках» по понятным причинам далеко не всегда сообщалось, из каких источников стал известен редакции полный текст того или иного произведения Пушкина. В статье «По поводу последнего издания сочинений А. С. Пушкина» лишь говорится: «При составлении нашей статьи мы пользовались несколькими рукописными сборниками…»

Объясняя педантичному Геннади причины такой анонимности, Афанасьев набросал нечто вроде небольшой программы отношения редакции к рукописным источникам: «Не указаны нами рукописные сборники Пушкина по уважительным причинам; самая форма заметок, может быть, сухая, нарочно придумана, чтоб удобнее проехать разные неудобно-цензурные места, эпитеты и фразы, а с другой, чтоб не придрались почтеннейшие родственники поэта, которые, хотя сами и ничего не способны сделать для него, хотя даже многого и очень многого <из> его произведений не имеют, утратив их или не потрудившись их собрать, а всё-таки везде и во всём видят злой умысел и посягательство на их права. Видеть нашего великого поэта изданным как следует и возможно полно, этого им не понять! Варианты слов и эпитетов мы указывали или такие, которые известны нам как положительно пушкинские, или такие, которые почему-либо замечательны; во всяком случае, помните одно, что не всё должно приписывать искажениям переписчиков; очень многое есть результат собственных постоянных переделок Пушкина, который не так, как теперешние пииты, — любил-таки потрудиться над своими стихотворениями, и в вариантах надо видеть следы разновременных поправок, что ясно подтверждается и подлинными автографами поэта и разновременностью составления сборников его стихотворений… Посылаю Вам непроехавшее в ценсурные врата четверостишие Пушкина: Вы оцените его прелесть…» (лл. 24—24 об.).

11.

Пушкин в «Библиографических записках» — это не только публикации «непроехавших в ценсурные врата» произведений.

Афанасьев хлопочет и о библиографических сводках, списках, указателях. Журнал как мог подготавливал почву для появления настоящего полного собрания сочинений поэта, для создания Пушкинианы.

«Не худо бы составить также список напечатанным письмам Пушкина (т. е. к кому писаны, когда, откуда и где помещены) и список критических статей на различные его сочинения с самого появления их, — пишет Афанасьев к Геннади. — Я вовсе не думаю приписывать всем этим статьям большое литературное значение, знаю, что из множества таких рецензий не научишься пониманию искусства и даже ровно ничему не научишься, но для меня они интересны с другой стороны, как живые указания на литературные нравы различных эпох; в приёмах старых критиков, в их брани и спорах, для меня прежде всего и больше всего любопытны сами люди[466]… Если подобные списки писем Пушкина и критических статей на его сочинения приложить к новому изданию поэта, это было бы куда как хорошо, а Вам ото всех большое спасибо. А ещё лучше б, если б новые издатели попытались внести в своё издание отдел писем Пушкина, т. е. перепечатали бы те, которые уже были обнародованы. Ведь это необходимейшее дополнение к полному собранию сочинений известного автора» (лл. 26—27).