Прометей, том 10 - [98]

Все эти пожелания Афанасьева были выполнены. В «Библиографических записках» появились составленные Геннади аннотированные указатели «Что писано о Пушкине», «Переводы сочинений Пушкина» и подготовленный Ефремовым «Список опубликованных в различных журналах писем Пушкина».

Когда окидываешь взглядом Пушкиниану, открывающуюся на скромных полосах «Библиографических записок», невольно проникаешься уверенностью, что Пушкин был едва ли не первым из тех русских писателей, ради кого затевался сам журнал. «Польза „Библиографических записок“ слишком очевидна, — писал Афанасьев, — а о барышах никто из нас не думает… Свой труд приносим мы бескорыстно русской науке в чаянии, что будет же время, когда сумеют оценить это по достоинству» (л. 20 об.).

Литературное наследие

Анна Ахматова Пушкин и Невское взморье

Пушкин занимает особое место в поэтическом мире Анны Ахматовой. Читателям известны её стихи, посвящённые великому поэту или связанные с его произведениями. Внимание Ахматовой привлекали и научные проблемы творчества Пушкина. В 30-х годах она исследовала «Сказку о золотом петушке», обнаружила в ряде произведений Пушкина отклики на роман Бенжамена Констана «Адольф». В 40-х годах ею была написана статья о «Каменном госте», в которой исследовательская точность сочетается с интуицией поэта. Эти работы напечатаны в специальных изданиях и давно вошли в историко-литературную науку. «Пушкин и Невское взморье» одна из последних статей Ахматовой о Пушкине. Неровность стиля и невыверенность научного аппарата свидетельствуют о её незавершённости. Но и в таком виде статья даёт новый поворот для толкования загадочного отрывка Пушкина «Когда порой воспоминанье».

Б. В. Томашевский, впервые давший в начале двадцатых годов связный текст этого стихотворения, указывал на его политическую окраску: «Оно не разгадывается до конца, и всё-таки оно красноречиво, едва ли не так же красноречиво, как известная строка „И я бы мог, как шут“ над рисунком пяти повешенных» (См. в его книге «Пушкин», т. II. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1961, стр. 264). Томашевский предположил, что в стихотворении описаны Соловецкие острова. Он указывал на сходство пейзажа «Отрывка» с природой этого северного края, на обострившееся политическое положение Пушкина в 1830 году и на давнишние угрозы Александра I (в 1820 г.) заточить поэта в Соловецкий монастырь. К образу Соловков Пушкина привела сложная психологическая ассоциация. С тех пор догадка Томашевского не подвергалась сомнению в печати и принята во всех комментариях к стихотворению «Когда порой воспоминанье». Ахматова впервые рассматривает его в другой психологической связи. Её гипотеза о Невском взморье заставляет нас ещё раз проверить общепринятое толкование.

Как описывали современники Пушкина Соловецкие острова?

Архимандрит Досифей в книге, вышедшей в 1836 году (цензурное разрешение 1833 г.), писал, что «первый соградитель» Соловецкого монастыря «воспользовался… всеми выгодами местоположения, сколько красивого, столько же и удобного к продовольствию». Составитель книги говорит также о «занимательном возвышении и понижении монастырских зданий, воздвигнутых на неровной зеленеющейся поверхности». Речь идёт здесь не только об искусстве строителей. «Весьма заметно, — подчёркивает Досифей, — что рука художника следовала не предначертанию архитектуры, но самой природе, везде являющейся произвольно действующей, и таким образом составила картину привлекательную». Благодаря монастырскому зданию Соловецкий остров представляется городом, а «от моря до самых стен обители почти на две версты во внутренность материка простирается морская гавань или залив, заграждённый с моря лудами или маленькими островками» (Досифей, Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря. Ч. 1. М., 1836, стр. 6 и 8).

В повести Бестужева-Марлинского «Мореход Никитин» (1834 г.) Соловецкий остров описан в диалоге архангельского моряка с крестьянским парнем:

«— Ахнешь, брат, как повидишь, из каких громад сложены стены монастырские! Вышины — взглянь, так шапка долой; толщины — десять колесниц рядом проскачут; и кажный камень больше избы…

— Аль Соловецкий-то остров утёс, дядя Яков?

— В том-то и диво, что не утёс. Берег как Двинский: песок, где-где с подводными валунами. А птицы-то, птицы что там!.. Гусей, лебедей, словно пены…» Последняя примета, может быть, и находит соответствие в пушкинской строке «Приют пустынный птиц морских», но о «бесчисленном множестве дичи» говорит и Башуцкий в «Панораме С. Петербурга» 1834 года.

Всё это нимало не похоже на абсолютно пустынный, лишённый строений пейзаж «Отрывка» Пушкина.

Находятся также новые данные о месте погребения казнённых декабристов. В специальной литературе не учтён один печатный источник (указан мне Н. И. Харджиевым). Это воспоминания Льва Жемчужникова. Написаны они, правда, в девяностых годах, но в них говорится о событиях конца сороковых — времени ещё близкого и к казни декабристов, и к жизни Пушкина. Мемуарист рассказывает о своих прогулках по Васильевскому острову с художниками П. Федотовым и А. Бейдеманом: «Вдали виднелось Смоленское кладбище в виде леса, за кладбищем был известный нам курганчик над телами казнённых декабристов». В сноске автор добавляет: «На острове Голодае. На этом острове закапывалась павшая скотина. Теперь нет и признаков этого возвышения» (