Прометей, том 10 - [92]

сама позволила печатание означенных писем. Крузе в последнем нумере „Библиографических записок“ выпустил везде фамилию Вяземского (чтоб гусей не дразнить) — и тем дело пока кончилось. В № 4 „Библиографических записок“ письма Пушкина закончены; нумер этот выходит завтра» (лл. 46—46 об.).

Так против «Библиографических записок» объединились Булгарин и «бывшие друзья Пушкина (а ныне, увы!..)».

Вряд ли это надо объяснять только консерватизмом Вяземского в 50-е годы или осторожной умеренностью Плетнёва. Тут, думается, другое: Пушкин к тому времени стал достоянием нового поколения — поколения Афанасьева, Якушкина и их товарищей по журналу. То, что для «бывших друзей» было «личностями», «неблагопристойностями» и «другими неуместностями», для Афанасьева, Якушкина и людей их круга стало неотъемлемой частью живого Пушкина, принадлежало истории.

5.

Афанасьев сообщал Геннади: «За письма Пушкина ценсору и редакции был выговор, но, по-моему, весьма глупый: так и пахнет Вяземским пряником. Как, дескать, печатать такие неприличности, как Аглая и тому подобные. Какая девственная щекотливость! По-моему, проповедь Гоголя, (если б только имела влияние на публику) в миллион раз вреднее для нравственности, чем все нескромные стихотворения Пушкина. Ну да Вы сами знаете, что в православной Руси грешно в пост облизать ложку, обмакнутую в молоко, и весьма праведно нажраться всякою дрянью так, чтобы пузо трещало» (л. 21).

Сотрудники «Библиографических записок», не убоявшись новых «вяземских пряников», ответили «бывшим друзьям Пушкина», ответили достойно, не унижаясь до журнальной склоки и всего того, что действительно было бы «личностями». Они взялись за восстановление искажённой, урезанной «бывшими друзьями» и врагами поэта биографии Пушкина, за восстановление его творений, искажённых и урезанных издателями и цензурой. Новое поколение поднимало своего Пушкина над теми, кто мнил себя единственными его наследниками.

В № 10—12 журнала за 1858 год появилась обширная статья «По поводу последнего издания сочинений А. С. Пушкина». Первая часть статьи подписана «Е. Я.»: Евгений Якушкин; две последующих части — псевдонимом «И. М-къ». Псевдоним расшифровывается в письме Афанасьева к Геннади от 3 июля 1858 года: «Таинственные буквы И. М-къ означают Вашего покорнейшего слугу, только держите это про себя, потому что под ними должно идти всё задирательное» (л. 24).

Содержание статьи составляют дополнения и поправки к тексту изданных П. В. Анненковым стихотворных произведений Пушкина.

«Один из важных и ощутительных недостатков издания г. Анненкова есть неполнота текста, — говорится во вступлении к статье. — В недостатке этом, конечно, нельзя совершенно винить издателя. Многие из стихотворений и прозаических статей Пушкина не могут ещё в настоящее время быть напечатаны вполне; текст же других может быть восстановлен только общими усилиями русских библиографов, а не трудом отдельного лица».

Здесь же указывается, что даже «самые незначительные библиографические заметки и поправки получат значение и для всей массы русских читателей, когда они будут приняты в соображение при новом издании сочинений Пушкина».

Разбирается издание Анненкова, которого «нельзя совершенно винить» в том, что пушкинские тексты неполны. Но стратегический удар гораздо глубже. Недостатки анненковского издания выросли из так называемого посмертного издания, подготовленного «бывшими друзьями» поэта, которые весьма вольно отбирали, прочитывали, а то и «обрабатывали» произведения Пушкина.

Афанасьев сердито пишет: «Текст посмертного издания оказывается обезображенным, и „Библиографические записки“ за эту проделку намерены порядком кольнуть Плетнёва, Вяземского (нашего старого приятеля по Пушкину) и покойного каммер-лакея (поэта тож) Жуковского» (л. 31 об.).

«Порядком кольнуть» долго не удавалось. В декабре 1858 года был отставлен цензор Н. Ф. фон Крузе. Поводом для отставки послужили общественные демонстрации, устроенные в честь цензора, когда он получил выговор за то, что пропустил статью о московском обеде 28 декабря 1857 года. Обед состоялся в связи с первыми сообщениями о возможной отмене крепостного права. Шум, поднятый вокруг фон Крузе, свидетельствовал не столько об отношении к нему, сколько об отношении к правительству. Отставка Н. Ф. фон Крузе была предрешена.

Афанасьев был участником обеда, с которого начались злоключения (или скорее торжество) фон Крузе[461], отношения с цензором у него были доброжелательные.

Отставка Крузе больно ударила по «Библиографическим запискам». Самый тяжёлый период пришёлся на конец 1858 — начало 1859 года, когда — к счастью, недолгое время — цензором журнала стал П. Капнист. Даже очень жизнерадостный Афанасьев в отчаянии: «…Негодяй Капнист ведёт себя отвратительно, кромсает, марает и задерживает корректуры; а я решился не поддаваться и жаловаться, итак у нас с ценсором открытая война. Но вы очень хорошо знаете, что на Руси с чиновным людом не навоюешься, а правды на него нигде ещё не обретало со времен блаженного Нестора: „идеже закон, тут и неправда“» (л. 37).