Прометей, том 10 - [35]
К тому же искренняя неприязнь к светской жизни, трезвые рассуждения истого семьянина, спокойно-светлый ум Устинова могли привлечь поэта, вступающего на стезю «отца семейства». Не могло не обладать для него притягательной силой и знакомство Устинова с невестой… Неловко переслать через Устиновых своё известное произведение, при этом обойдя их… И Пушкин на всякий случай захватывает с собой второй экземпляр трагедии…
В доме на Воздвиженке, попросив перо и чернила, на четвертушке устиновской бумаги поэт стремительно набрасывает свой адрес. И тут же понимает: есть прекрасная возможность написать и несколько строк для друга! Попросив ещё почтовой бумаги, он пишет письмо, запечатывает его и вкладывает в кривцовский экземпляр «Годунова». Поскольку в письме ещё раз указывается адрес на Арбате («Пиши мне на Арбат в дом Хитровой…»), запись на отдельном листочке уже не нужна. Устиновы оставляют листок у себя на память о незабываемом вечере…
На пороге нового жизненного этапа Пушкин хочет как бы соразмерить своё давнее и сегодняшнее. Получить некое безответное благословение или одобрение. Восстановить меру прежнего молчаливого взаимопонимания[229].
В пользу того, что первая встреча, очевидно, произошла благодаря знакомству жены Устинова и её сестёр с Гончаровыми, говорит и одна из сохранившихся записок к А. К. Устиновой, написанная её подругой Екатериной Евреиновой:
«Дорогая Анна Карловна, податель записки — это тот человек, о котором мы говорили, разнощик Николай (подчёркнутое написано по-русски. — К. Ш.), и я посылаю вам с ним букеты, которые Натали Пушкина просила меня вам передать. Она посылает вам всё, что у неё есть. Выберите, что вам подходит. В картонке 21 букет. Всё семейство Пушкиных вас целует и приглашает вас приходить к ним почаще, так же, как и вашего мужа а Алина Григорьевна предлагает провести вечер у вас на этих днях.
Это будет в следующий четверг. Мы придём вместе. Обнимаю вас от всего сердца, мой дорогой друг, так же, как и ваших милых сестёр. Простите мои каракули. Очень спешу. Любезный Николай ждёт.
Вся ваша Катерина Евреинова.
Пятница»[230].
Незначительная тема записочки, тон эфемерно-лёгкой озабоченности — всё это так характерно для обстановки, угнетавшей Пушкина…
Букеты — видимо, матерчатое украшение на бальное платье. Алина Григорьевна — лицо неустановленное. Сама же Екатерина Фёдоровна Евреинова, урождённая Пушкина, — сестра уже упоминавшейся Софьи Фёдоровны и Анны Фёдоровны Пушкиных. (Обе вышли замуж за московских знакомцев великого поэта; первая — за В. А. Панина, вторая — за В. П. Зубкова.).
Из записки ясно, что А. М. Устинов с женой навещают в Петербурге супругов Пушкиных.
Можно догадаться, что «всё семейство Пушкиных» — это женщины. В таком случае встречи имели место не раньше октября 1834 года, когда в доме поэта поселились две другие сестры Гончаровы — Александра и Екатерина. Когда же в 30-х годах Устиновы могли посетить Петербург, остаётся, к сожалению, неизвестным.
Итак, налицо короткое знакомство семей, быть может, вытекающее из встречи на Воздвиженке. Или чувство некоторой благодарности, так связывающей нас порой с людьми, встреченными случайно и ставшими свидетелями дорогого и большого для нас мгновения, или то реальное обстоятельство, что светские отношения часто навязывались поэту знакомствами его жены — таковы, кажется, причины этих возобновившихся встреч.
В январе — феврале 1837 года приходят в Беково письма из Петербурга и Москвы со страшным для России известием… Но сообщения брата А. М. Устинова — Михаила Михайловича, русского советника в Константинополе, а позже — вице-директора Азиатского департамента, а также друга Устиновых московского врача Мандилени представляют лишь приблизительный пересказ, хронологически неточное изложение трагических событий[231].
Перед нами всего лишь одна строчка Пушнина, которая помогла раскрыть историю написания письма, ставшего «последним памятником отношений»[232] Пушкина и Кривцова.
И снова вспоминается пушкинское высказывание:
«Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая… эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов». (XII, 75).
А. А. Формозов
Пушкин и Ходаковский
В пушкинской незаконченной поэме «Езерский» (1832—1833 гг.) мы находим строки:
В авторском примечании к этой строфе поясняется, что Ходаковский — «известный изыскатель древностей». Потом «изыскатель» было заменено на «любитель» (V. 100, 418).
В 1836 году восемь строф из вступления к поэме об Езерском Пушкин напечатал под заголовком «Родословная моего героя (отрывок из сатирической поэмы)». Приведённое нами четверостишие вошло туда с некоторыми вариантами:
Примечание немного расширено: Ходаковский — «известный любитель древности, умерший несколько лет тому назад» (III, 426).
Второй раз упоминает Пушкин Ходаковского в статье, писавшейся в конце 1836 года и названной редакторами «Песнь о полку Игореве»: «…ни Карамзин, ни Ермолаев, ни А. X. Востоков, ни Ходаковский никогда не усумнились в подлинности „Песни о полку Игореве“ (XII, 147).
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
В книге собраны воспоминания революционеров, принимавших участие в московском восстании 1917 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.