Прометей, том 10 - [160]
Уже в третьей тетради («Разные документы, касающиеся покупки автографов разных лиц, счета, письма с предложениями и т. п. за 1878—1881 годы») удаётся найти то, что нужно.
Вот какие приобретения поступили к Дашкову 2 апреля 1878 года:
«Пушкин — письмо — 5 (руб.)
Пушкин — второе послание к цензору[775] — 5 (руб.)
Пушкин — Русская история — 7 (руб.)».
Рядом — запись, относящаяся ко всем этим приобретениям: «(бумаги Лобанова) от Константинова»[776].
«Русская история» — это приблизительное название интересующей нас рукописи: просматривая список Пушкинианы Дашкова, не найдём никакого другого текста, к которому ещё могло бы относиться такое название. Ту же мысль подкрепляет следующее сопоставление дат: в 1878 году Дашков приобретает рукопись, а в 1880 году в «Русской старине» появляется почти весь её текст. (Либеральная цензура Лорис-Меликова, вероятно, усмотрела политический намёк в строках о «фарсе депутатов» при Екатерине II и не пропустила их в печать. Режимы менялись; но Пушкин ещё в 1822 году рассчитал, как им всем не угодить.) Публикации предшествовало следующее редакционное введение: «Александр Сергеевич Пушкин. Взгляд на царствование Петра I и Екатерины II. Под этим заглавием, нами данным, печатаем здесь собственноручную рукопись А. С. Пушкина, не имеющую заглавия, но, очевидно, составляющую отрывок его записок. Подлинник принадлежит собранию автографов русских деятелей П. Я. Дашкова и сообщён нам П. А. Ефремовым. Отрывок этот был уже напечатан в „Библиографических записках“ в 1859 году, но не вполне и не совсем исправно…»[777].
Итак, в 1878 году Дашков приобретает бумаги Лобанова «от Константинова».
Художник Андрей Константинов ещё появляется в делопроизводственных бумагах Дашкова, напоминая 22 декабря 1881 года, что приходил и прежде «с автографами и гравюрами, по поручению г. Лобанова», и прося помочь ему «в бедственном положении»[778].
Дашков, видимо, поддержал посредника, и тот дважды ещё просил о вспомоществовании (между прочим сообщив, что не приобретённые прежде бумаги и портреты Лобанова находятся «в Александровском рынке у купца Смирнова»)[779].
Константинов — ясен. Теперь — Лобановы. Скончавшийся в 1881 году Леонид Михайлович Лобанов[780], сын академика Михаила Евстафьевича Лобанова, продал Дашкову архив, собранный отцом: все приобретённые бумаги относятся только к концу XVIII и первой половине XIX столетия[781].
Трудно представить более неподходящую фигуру для хранения крамольных «Исторических замечаний», нежели Михаил Евстафьевич Лобанов. Плохой переводчик, посредственный поэт, печатавшийся там и сям в 1820—1840-х годах, он выпустил в 1835-м драму под названием «Борис Годунов» (через 4 года после появления пушкинской!) и 31 августа того же года удостоился за неё специальной премии от академии (в чём заключался, разумеется, «укол» Пушкину, никакой награды не получившему).
В 1836 году Пушкин выступил против Лобанова в известной статье журнала «Современник» — «Мнение г. Лобанова о нашей словесности, и в особенности русской». Отвечая на речь Лобанова, доказывавшего «безнравие и нелепость всех французских литературных течений» и призывавшего академию принять участие в цензуровании книг, Пушкин заключал статью «искренним желанием, чтобы Российская академия <…> ободрила, оживила отечественную словесность, награждая достойных писателей деятельным своим покровительством, а недостойных — наказывая одним ей приличным оружием: невниманием» (XII, 74).
Вспоминая главные события жизни и творчества М. Е. Лобанова, прочно забытого к началу XX века, Н. Янчук назвал его «литературным врагом или даже соперником Пушкина» и забавлялся тем обстоятельством, что, по воле случая, два несопоставимых имени — Пушкин и Лобанов — частенько оказываются в какой-то связи: некий виленский гимназист, узнав о смерти Пушкина, пишет прочувствованную статью с эпиграфом из Лобанова; на выставке 1827 года Кипренский выставляет знаменитый портрет Пушкина, а также портрет Лобанова[782].
И вот, наконец, неожиданное сочетание имени верноподданного Лобанова и свободных пушкинских «Замечаний».
Впрочем, для справедливости следует привести и доводы в пользу Лобанова, которые как-то «сближают» владельца рукописи с самой рукописью. Михаил Евстафьевич был коллекционер, и этим уже многое сказано. (Дашков ведь приобрёл только часть его бумаг!) Страсть коллекционирования может затопить и растворить многие другие страсти. (Между прочим, в небольшом фонде М. Е. Лобанова в Архиве литературы и искусства сохранилась полная подборка вырезок из газет и других печатных Изданий о деле 14 декабря и процессе над декабристами[783]. Где-нибудь в таком собрании могли поместиться также «Исторические замечания» Пушкина[784].)
Возможностей для пополнения своей коллекции Лобанов имел немало; между прочим был связан с двумя крупнейшими хранилищами рукописей: много лет служил под началом известного учёного и сановника А. Н. Оленина в императорской Публичной библиотеке, а незадолго до смерти управлял Румянцевским музеем[785]. Был он также близким приятелем И. А. Крылова и Н. И. Гнедича, собрал немало их работ и в 1840-х годах написал о каждом по книжке с похожим названием:
