Проклятие Звёздного Тигра. Том II - [13]

мне стоило догадаться, что мальчик ценит своих учеников куда дороже, чем доброе расположение Каэрина Трента! Ещё один повод гордиться им. Пусть Звезда шипит колкости у меня за спиной, но я воспитал из него нечто большее, чем сведущий Магистр и могущественный Луч. Похоже, я сделал его Учителем.

И, похоже, уж теперь-то оттолкнул его от себя навсегда!

Песня Сближения спала в моей памяти. Лишь раз, в конце зимы, она пробудилась вновь. В тот день, гуляя, я забрёл далеко от дома: шёл, куда вели ноги, всецело уйдя в мелодии Кружев. И вдруг трепет предчувствия охватил меня — состояние, что переживает в своё время каждый Вэй. Но определить его суть, направление и цвет я не успел: узор Огня ожил и запел… закричал, точнее. Но его пробуждение обошлось мне куда дороже, чем в первый раз: вполне оправдав имя, которое я ему дал, он обжёг меня так сильно, что я вскрикнул от боли и потерял сознание. А когда очнулся, песни Огня уже не слышал — и, увы, предчувствие ушло вместе с нею. Не знаю, что желало поведать мне Кружево, но уверен: нечто неизмеримо важное произошло в Тефриане. Нечто новое явилось в Сумрак — неистовое, пламенное… грозное. Но отчего загадочное нечто — огонь, вспыхнувший на миг и пропавший бесследно, — кажется мне началом конца Тефриана?

Глава 4. Книга Семи Дорог

Таким тихим и печальным Вил бывал и прежде, но теперь Энтис думал о Пробуждении и терзался страхом за друга и чувством вины. Вил простил его (незаслуженно, в порыве щедрости, но не ему тут выбирать — терпеть жалость или суровое наказание). Но чем платить за то, что он вот-вот совершит?

Они дошли до Черты и вновь свернули в лес. Энтис то и дело задерживался, иногда возвращался, выискивая приметы верного пути. Вил помогал, чем мог: старался не отвлекать. Энтис даже оглянулся пару раз, желая удостовериться, что друг рядом: не увидев своими глазами, в этом вполне можно было усомниться. В лесу Вил умел быть бесшумным и незаметным, как тень, как дикий зверь… или вейлин.

Боги, с какой радостью согласился бы он помочь другу любым другим способом, пусть связанным с горем, с самой жестокой болью! Если бы Вилу стало без него легче, он сумел бы даже уйти навсегда. Но о расставании не может быть речи: Вилу он нужен. Вил сам ему сказал! Энтис вспоминал, и на сердце у него теплело… даже сейчас, когда впереди — тяжкий грех не только для Рыцаря, но и для всех, кто имеет понятие о чести. Нарушить слово. Если бы он мог отдать долг, всего лишь войдя в эллин!

Они стояли на одном месте так долго, что подозрения Вила окончательно переросли в уверенность: в предприятии с загадочной книгой, которая почему-то хранится в лесу, не всё ладно! Но спросить… вынудить Энта говорить о том, о чём он явно говорить не хочет…

— Мы пришли. — Энтис прислонился к дереву; его руки бесцельно теребили край плаща. Вил никогда не видел друга столь растерянным: он выглядел так, словно вдруг ослеп или блуждает в густом тумане.

— Энт… мой Дар всё равно бы пробудился. А если даже и нет, мне хватает того, что ты просто рядом.

— О чём ты? — тихо спросил Энтис, не глядя ему в лицо.

— Мне казалось… — Вил прикусил губу. — Сам не знаю. Помни, и всё. Ну, где твоя лесная книга?

Энтис встал на колени и принялся осторожно разгребать ножом землю меж двух узловатых корней; и вскоре извлёк на свет свёрток в телячьей коже, покрытый плесенью и густо облепленный слизняками. Представив, в каком состоянии окажется книга, Вил едва не застонал, но сдержался и молча наблюдал. Энтис обтёр свёрток пучком травы, развернул, и там обнаружился второй слой кожи, уже почти сухой, потом третий, а из-под него показалась деревянная шкатулка размером в четыре ладони. Крышка была украшена замысловатой резьбой, а в центре искусно сплетались в узор буквы: Ф, К, Т.

Энтис поднёс шкатулку к лицу и с нежностью коснулся букв губами. И тихонько объяснил:

— Это имя отца. Феннел Крис-Тален. А вырезала мама. Она много вырезала из дерева… только всё сгорело. На, возьми, — и, рывком сдёрнув крышку, протянул шкатулку Вилу.

Вновь обёртка из телячьей кожи тонкой выделки, а в ней — книга. И явно побывала в огне: кожаный переплёт обгорел и закоптился, и от названия, вытисненного серебром, осталось лишь две-три буквы. Вил покосился на безмолвного друга, положил книгу на колени и кончиками пальцев поднял переплёт.

Она сохранилась куда лучше, чем можно было предположить по внешнему виду: до текста огонь не добрался, задел лишь края листов. И на первом из них алым золотом пылали слова: Книга Семи Дорог.

— Давиат и Шер, — прошептал Вил, когда голос вернулся к нему. — О, Мерцание…

— Что ты знаешь о ней? — с неожиданной резкостью спросил Энтис. — Расскажи.

— Да, я… это легенда… — он облизнул высохшие губы. — У Вэй нет книг, они хранят знания в памяти. А один Магистр по имени Сирил умел видеть будущее, и вот он узнал: через десять лет ужасная война погубит множество великих Чар-Вэй вместе с тайнами Чар. Долгие годы он записывал свои знания, и через десять лет появилась Книга Семи Дорог. Но Лучи Созвездия чтили древние запреты, и Книгу уничтожили. А Сирила убили. И то был первый день Войны Чар. — Он глядел на книгу, распростёртую на его коленях подобно птице с белыми крыльями. — Многим Вэй Сирил нравился. А Лучи — не очень.