Проклятие Раффы - [20]

— У знакомого… У него там кран… водопроводный… сорвался… Пришлось помогать… — Неожиданно для себя самого соврал я.

— Правда? — Будто бы ни на что больше в этой жизни не надеясь, устало и разбито спросила она. Я изумился, насколько посерело вдруг её лицо… И в ответ лишь отвёл глаза в сторону. Она всё поняла… Боже мой… Она _сразу_ всё поняла… Моя умница, моё спасение, которым я не воспользовался… Какой я был осёл…

— Расскажи… — Попросила она. — Расскажи мне _правду_… Не бойся… — Я не мог. Мне было стыдно и страшно одновременно. Я не мог определить, чего я больше боюсь: или того, что не увижу больше этой цыганки, или — её последней угрозы… Я не мог ненавидеть её — даже после того, как она меня унизила, растоптала… Я продолжал её хотеть — и это было выше моих сил… И вот — другая, умная, милая и прекрасная, ещё вчера — безмерно дорогая мне женщина, стоит и просит меня:

— Пожалуйста… Я ведь люблю тебя… Расскажи… Не бойся… Или — не рассказывай… Если не хочешь… — Вдруг согласилась она. — Только признайся, что ты соврал… Только что… Ведь нам нельзя этого делать… Ведь это — начало конца… Это же смерть! Ну, признайся же! Тебе ведь станет легче… Я ведь совсем не злюсь на тебя… Я… тебе уже всё простила… — "Ах, простила!" — Взвился я. — "Так, значит, я нуждаюсь в твоём прощении? Я, которого унизили, растоптали, смешали с грязью?" — Увидев мой гнев, она отшатнулась:

— Милый… Не надо, милый… — Она нерешительно протянула руку — то ли желая приласкать, то ли защищаясь:

— Я прошу тебя… Не надо…

— Что "не надо"?!!! — Неожиданно для себя самого заорал я. Она заплакала. В эту минуту я возненавидел её — мою самую верную и любимую женщину, ту, которая готова была на любые унижения и любую боль — ради меня… ради идиота, кретина… Ту, которая готова была выполнять любое моё желание, иногда лишь несмело спросив, действительно ли мне этого так хочется… Она заплакала. Как беззащитный ребёнок — безнадёжно, навзрыд. Закрыв лицо руками. Это меня совершенно взбесило почему-то — может, я просто мстил ей тогда за зло, причинённое мне совершенно другой женщиной? И я её ударил. Я не мог сдерживать бешенства — я бил её ещё и ещё… Я бил её ногами… По лицу… А она даже не пыталась защищаться — она… пыталась целовать мои ноги… своими разбитыми губами… И только шептала:

— Милый… Не надо… Не надо… Ведь всё пройдёт… Всё будет хорошо…

— Не будет!!! — Орал я, в остервенении разбивая её лицо, выбивая зубы… Она уже лежала, бессильно протянув ко мне руки с выбитыми пальцами и рассечёнными, обвисшими губами шептала:

— Не надо… — В глазах её застыл не ужас — в этих глазах была лишь только смертельная тоска… Казалось, она понимала, что сейчас рушится вся наша жизнь — и прошлая, и грядущая… Ей было плевать на себя, на своё унижение; она молила и руками, и губами, и взглядом — всем своим естеством — до последнего мгновения… Пока взгляд её не стал угасать… Она лежала на полу с открытыми глазами, которые уже ничего не видели и ничего не выражали… И тут мне стало страшно. "Боже… Что ты сделал?" — пронеслось в голове. Поздно пронеслось…

…Когда карета скорой увозила её, было уже совсем светло. Врач, недоверчиво выслушав мой насквозь лживый рассказ о том, как я, прийдя утром домой, застал её в таком виде, с такой силой захлопнул дверцу, что оторвал ручку и стекло упало куда-то внутрь… Я был совершенно разбит… Обескуражен… "Сволочь… — Думал я. — Какая же ты сволочь… Что же ты, сволочь, сделал? О чём ты, кретин, думал?" — Но никакие самобичевания не могли заглушить мысль, которая, повторяясь, всё громче и громче, Роком стучала в голове: "Пока кто-то из вас не сделает шаг к разрушению вашего союза!"… "Проклятие Раффы…"- Вдруг с ужасом вспомнил я, поняв, что именно я, только что, своими руками, сам всё разрушил… Впервые в сложной ситуации я не искал её разрешения — я разрушал. Наш брак, нашу семью — своими собственными руками. Я лгал — пряча глаза. Я упорно лгал — женщине, которая любила меня настолько, что готова была простить любые мои похождения, даже не выслушав ничего о них… И — Боже… Что я за это с ней сделал… "Пока кто-то из вас не сделает шаг к разрушению вашего союза!" — Ещё громче простучало в голове… Я _всё_ для этого сделал. Не один шаг. Не два. Я сделал всё, что мог. Что могло быть больше?

…В ужасе я сбежал из нашего дома. Я искал цыганку — повсюду, где она могла бы быть. Её нигде не было. Я спрашивал, не видел ли её кто — все недоумённо пожимали плечами. "А какая она?" — спрашивали некоторые. "Такая… Красивая… Очень… Стройная… В платье на голое тело… И в чулочках… Когда она идёт — платье развевается… Когда дует ветер или она танцует — платье открывает её всю…"- Полумечтательно рассказывал я. "Хм… А ты, случаем, парень, не того? Не болен?" — Осторожно предполагал иной собеседник. Другие — просто со снисходительной улыбкой молча уходили прочь — "от греха подальше". "Маньяк, что ли?" — Нередко слышал я в отдалении. Наконец кто-то вызвал "бригаду" и меня скрутили. Чуткий врач внимательно выслушал всю историю и вдруг спросил:

— А тебе это, парень, часом не приснилось?

— Может, и приснилось… — Понуро ответил я.