Проклятие Раффы - [15]

* * *

…Механик снова замолк. На этот раз взгляд его был устремлён в морскую пучину. Руки его дрожали. По лицу текли слёзы.

— Ты, это, парень… — вынув трубку изо рта, промолвил боцман, — сел бы, что ли… А то ведь, вишь — ноги дрожат… — Как бы с безразличием в голосе добавил он. Механик ухмыльнулся — видимо, понял беспокойство боцмана. Но всё же сел, прислонившись к борту.

— Не бойтесь. Не упаду. Это уже давно прошло… — Прикрыв глаза, сказал он. С минуту помолчав с отсутствующей улыбкой на лице, он отстегнул от пояса флягу с ромом и приложился к горлышку. Подобревшими глазами оглядев присутствующих, он завинтил крышку и продолжил свой рассказ.

* * *

…Домой мы ехали молча. Айше сперва дремала на моём плече, затем сползла и, устроив свою голову поудобнее на моих коленях, тихо посапывая, спала. Монах, казалось, безучастно смотрел в окно. На прощанье он сказал нам:

— Вы вступили в новый этап своей жизни. Вы открыли для себя то, о чём раньше только догадывались. Сегодня я пытался сделать так, чтобы вы впредь не боялись и не стеснялись любить. Как вы думаете, мне это удалось?

— По-моему — вполне, — с нежностью взглянув на обнимаемую подругу, удовлетворённо произнёс я. Айше только тихо улыбалась своим мыслям.

— Живите Любовью, дети мои… — Уронив слезу, напутствовал нас монах. — Действуйте — по Любви, решайте — по Любви, ибо, пока дела и поступки ваши будут определяться Любовью — вряд ли вы сумеете наделать ошибок… Не бойтесь Любви, даже если она преподнесёт вам сюрприз и круг ваших любовных утех станет шире… — Монах замолк, перебирая чётки. — Только… — Он снова выдержал паузу, будто раздумывая, как бы это получше сказать, — об одном я не советовал бы вам забывать никогда: остерегайтесь поспешности в Дружбе и в Любви. Опасайтесь случайных знакомств и связей. Помните, что с того момента, как вы познакомились с объектом своего обожания и до того дня, как вы вознамеритесь разделить с ним ложе, должно пройти, как минимум, две луны…

— Как минимум? — Переспросил я.

— Лучше — больше. — Вздохнул монах. — Ибо слишком многое вы поверяете тому, кого впускаете в одну из тончайших сфер человеческих отношений… И слишком тяжки бывают порой последствия неосторожности в этих отношениях… Мне бы не хотелось, чтобы вы испытали их на себе… Иными словами — не впадайте в блуд. Не упрощайте Любви до уровня соитий, ибо она не склонна этого прощать… — Вздохнул старик. — И последний… добрый совет… — немного помолчав, продолжил он. — Всегда доверяйте друг другу и никогда не обманывайте друг друга — этим вы избежите… такого количества хлопот… что сейчас вам и представить невозможно… Так что — лучше просто никогда не лгите друг другу… И — учитесь друг друга поинмать… — Закончил монах своё напутствие. Мы остались одни. Он надолго куда-то исчез, появляясь дома лишь изредка — казалось, только затем, чтобы, оглядевшись, поинтересоваться, как дела, да порадоваться за нас. А нам было грех жаловаться на жизнь — в месяцы, оставшиеся до лета, мы воистину познали, каково оно бывает — земное счастье… Мы безумно любили друг друга. Мы не могли жить друг без друга. Мы едва не забросили университет — но у Айше хватило благоразумия вовремя спохватиться… А летом мы сыграли свадьбу. Никто, естественно, не знал, чем мы усиленно занимались весь этот период… А мы занимались очень усердно… Старик ещё у "брачного ложа" преподал нам урок, которого мы не забыли никогда: нежность, нежность, и ещё раз — нежность… Доведение другого до сумасшествия, до состояния, когда он готов умолять, чтобы… Ох…

…Мы были прилежными учениками. Мы начали с "ветвей персика", вдоль и поперёк изучили Камасутру, мы брали любой эротический роман и, тщательно выбирая все постельные сцены — а больше там обычно ничего интересного и не было — анализировали их и перепробовали всё, что нам казалось привлекательным. Мы брали любое "руководство для вступающих в брак" и изучали его — и, казалось, уже изучили их все. Мы перепробовали всё, в чём находили хоть что-то интересное. К свадьбе мы, наконец, насытились. Мы вели себя, как старые добрые друзья, каждый из которых знает привычки и нравы другого не хуже, чем свои собственные… В наших отношениях не было проблем. Мы просто любили — самозабвенно, до одурения… Нельзя сказать, что Айше никто не замечал — она была красива, начитана, умна… Эпизодически у неё появлялись кавалеры. Каждый, кого она одаривала своей благосклонностью, отличался честностью — не слишком распространённой среди людей; порядочностью, умом… И — отсутствием показушности, что ли… Они ей нравились — видимо, именно этим… Она охотно приводила их домой. Охотно принимала ухаживания. Танцевала… Они, хмелея от запаха её волос, в конце концов не могли удержаться, чтобы не коснуться губами её шеи… или плеча… Ей это нравилось — но одновременно она этого боялась: после каждой такой попытки чрезмерно смелый кавалер забывался ею и больше не смел настаивать на восстановлении отношений… Однажды я спросил, чего она боится.

— Потерять тебя… — Немного подумав, несмело произнесла она.

— Не бойся… — Улыбнулся я. Мне это нравилось. Мне действительно просто очень нравилось, когда парни дуреют от неё. Мне нравилось видеть её возбуждённые глаза, одухотворённое лицо… Когда она начинала "сходить с ума", оно всегда становилось у неё каким-то особенно красивым… Неземным… Мне нравилось за этим наблюдать — даже со стороны. И я сказал ей об этом. Я попросил её не останавливать очередного кавалера. Не делать вид, что он преступил черту дозволенного. Не гнать его… А просто получать удовольствие, теряя голову… Я хотел это видеть. Она очень внимательно посмотрела на меня: