Проклятие императорского дома - [52]

И ему не нужны доказательства.

Достаточно того, что у брата уже сломался голос, но никто не предложил ему травы. Валиб, эта жирная собака, достаточно пренебрегал своими обязанностями. И если принцессе бы задуманное никто бы не простил, то кронпринц в своем гневе будет прав.

Пожалуй, отцу даже понравится, если сын вдруг продемонстрирует фамильные черты.

Сен подергал шнурок, призывая слуг. Отчаянно, вложив в этот рывок всю свою злость — и шнурок оборвался, остался у него в руке. Когда в покои вальяжно вошел слуга, неся с собой тазик для умывания, Сен давно был на ногах, и давно готов был рвать глотки.

— Ты! — зашипел он, — Зови лекаря! Сейчас же!

Слуга засуетился, не зная, куда поставить таз. Вряд ли он хоть раз видел принца Шанналана в такой ярости: кронпринц слыл при дворе существом незлобивым.

Но Сен таким никогда не был. И принц Шанналан больше никогда не будет.

— Бросай, — сказал он тихо, — и несись зайцем, если тебе дорога твоя голова. Пшел!

Лекарь пришел уже взъерошенный, нервный. Вчера, когда он приходил при принцессе Сеннилении давать лекарство, он был преисполнен внутреннего достоинства, и плыл по покоям, выставив вперед внушительное пузо. Сегодня он мелко-мелко семенил, торопясь предстать пред гневные очи.

Сен закашлялся прежде, чем заговорить. Наверное, он выглядел сейчас смешно: злой мальчишка в ночной рубахе. Но лекарь почему-то не смел смеяться, и склянки у него на подносе едва слышно звенели, перестукиваясь стеклянными бочками в такт мелкой дрожи лекаревых рук. Жидкая бороденка Валиба не могла скрыть, как трясутся его жирные подбородки.

Чуяла собака беду. Только это она и чуяла. А следовало — силу.

— Я чуть не умер этой ночью, — сказал Сен спокойно. — Я чуть не умер. Меня три раза вывернуло.

Это была правда: но выворачивало не Сена.

Впрочем, и с Сеном такое случалось, случалось и хуже. Но той зимней ночью никто не пришел. Сену самому пришлось вычитывать, почему нельзя так просто пить сырые яйца.

Большая часть его медицинских знаний была проверена на практике. Он не колебался, когда заваривал травы Лэйли, потому что это были далеко не первые подозрительные травы, которые он себе заваривал.

Валиб всегда приходил к нему слишком поздно и смотрел слишком невнимательно. Как будто у Императора есть лишняя дочь, которой неплохо бы и помереть.

— Вам могло показаться так, — мирно сказал лекарь, — но таков был путь к выздоровлению. Сегодня вам ведь лучше?

Он поставил поднос на столик рядом с оплывшей свечой и сделал знак слуге.

— Успокойтесь, вернитесь в постель… вы излишне возбуждены, Ваше Высочество. Такого рода экзальтация характерна для вашей болезни…

Сен сел в кресло, скрестил руки на груди.

— И что же это за болезнь? Где ты был этой ночью, Валиб? Где ты был ночью, пока я умирал? У постели какого-то другого королевского сына?

— При всем уважении, вы недостаточно сведущи в высоком искусстве медицины, чтобы понять…

— Так объясни же!

— Ваша Высокая Сестра заболела тоже. Это очень опасно и очень заразно, — убаюкивающе ворковал лекарь, — вам следует вернуться в постель. Это лихорадка, лихорадка не дает вам думать здраво.

— Вот как? — Сен склонил голову на бок, — Так почему же вы не с моей сестрой?

— Потому что вы потребовали внимания, Ваше Высочество. Я оставил с ней ученика…

Этот нахал смел давить Шану на чувство вины! Пожалуй, с Шаном бы у него и вышло.

Сен усмехнулся. Он не капризный ребенок. Он больной. И долг Валиба — быть рядом.

А не тащиться до его покоев полчаса.

— Вот как?

Какая забота о принцессе Сеннилении! Сен бы поверил, если бы сам ей не был.

— Да, Ваше Высочество. Успокойтесь. Попейте холодной воды… — Валиб принял из рук слуги кувшин и передал его Сену. От холода у Сена тут же замерзли руки.

Вода была ледяная.

Именно такую Сен пил накануне, перед тем как прогуляться по галерее в платье с открытыми плечами: ему все-таки был нужен натуральный кашель.

Сен закашлялся, отставив кувшин на подлокотник.

— Холодно, — пожаловался он, — очень холодно. Может, мне все-таки не стоит ее пить?

Сену не пришлось играть, ему и правда стало вдруг холодно и страшно. Он колебался. Он очень хотел бы, чтобы лекарь сказал, что ошибся.

Что это вода для умывания.

«Ты параноик, Сенни».

— Не волнуйтесь. Горло пройдет, если изгнать холод холодом, — сказал Валиб, безмятежно улыбаясь.

И только руки у него мелко-мелко дрожали. Почти незаметно. Сен просто знал, куда смотреть.

Сен кивнул, и неловко двинул локтем: кувшин полетел на пол, разбился мелкими бесполезными осколками. Керамика.

«Я бы хотел ошибаться, Шанни».

Разлившееся по венам ледяное бешенство мигом прогнало все сомнения и страхи.

Валиб слишком опасен. Даже если Сенни ошибся, это ведь Валиб осматривал их последние пару лет.

Осматривал их обоих.

Сен сполз с кресла и взял в руку осколок. Повезло Валибу, что тут не было осколка крупнее.

— Вы порежетесь, Ваше Высочество! — делано забеспокоился Валиб, и сел рядом жирной кучей, чтобы помочь убрать осколки.

— Слушай, Валиб, — прошептал Сенни, — где мои травы?

— Травы? — безмятежно спросил Валиб, попытавшись вытащить осколок из пальцев Сена, но тот не дал, стиснул крепко.