Проклятие императорского дома - [21]
Весь дворец вздыхал спокойнее, когда их унылая старшая принцесса вместо очередного сеанса нытья служанкам о своей тяжелой доле и страшных болезнях уходила гулять с Лэйли-с-Севера.
— Странно. Я ведь давно тут стою, и все это время ты на них пялился. — Сен шагнул вперед и оттеснил Шана плечом.
Как-то он вообще раздался в плечах, и случилось это как-то очень и очень быстро, иначе Шан бы заметил раньше: платье Сена с трудом сходилось на спине, и Шан почти слышал, как трещат в предсмертной агонии завязки корсета: вот-вот сдадутся и лопнут. Вот сейчас, когда брат оперся на перила балкона, широко расставив локти…
Сен обернулся, и Шан напоролся на его насмешливый взгляд, как на нож. Сен потянул уголок губы вверх, в этой его поганой ухмылочке.
— Завидуешь? Завидуешь Амеле?
— Нет.
— Похоже на то.
— Нет!
— Как давно вы не навещали могилу матери, кронпринц?
— Хватит. — резко сказал Шан, — Я навещал ее склеп в прошлом месяце…
Он поймал себя на том, что оправдывается. В этом весь Сен: любит делать из людей виноватых.
— Я тебя не виню, — сердечно сказал Сен, и от его снисходительности у Шана свело скулы, — совершенно. Ни в чем. У тебя мало времени, Шан, естественно, ты тратишь его на вещи поважнее: фехтование, география, та рыженькая горничная леди Анталь…
— Ты невыносим, — Шан все-таки скривился, не выдержал, и бросил обвинительное, — а что твоя маленькая подружка? Больше не хочет играть с тобой в куклы? Она хоть знает, кто ты, старшая принцесса? Или это будет вроде как… сюрприз?
— Какая пошлость, — поморщился Сен, — занятия с рыцарями не особо способствуют утонченности речи и мыслей, да? — он отвернулся, немного помолчал, глядя, как баронесса Юнна сидит на качелях с раскрытой на коленях книгой.
Амела стояла рядом, обнимая ручками холодный качельный столбик.
Шан тоже отвлекся. Это была бы очень умиротворяющая картина, если бы не эта дурацкая мысль про холодность качелей.
— К сожалению, она уехала, — в голосе Сена, прервавшем недолгое молчание, звучало неподдельное огорчение, — мать отослала ее домой, на север. Но ничего. Она вернется. Сюда. Ко мне.
— Конечно. Ее родители ведь ей не указ, — кивнул Шан, — она исполнит то, что угодно старшей принцессе. В тринадцать лет столько способов самостоятельно перебраться в столицу! Поселишь ее во флигеле леди Козитты?
У брата было куда больше императорских замашек, чем у самого Шана. И амбиций было больше. Хотел бы Шан знать, почему кронпринцем стал не Сен. Он ведь и на отца похож гораздо сильнее…
И гораздо больше желает… власти.
Для него нестерпимо думать, что кто-то не пляшет под его дудку, что что-то идет не так, как ему хочется. Он смирился с платьями, потому что они были всегда, и смирился с положением нелюбимой принцессы, потому что отлично понимает, что оно дает ему больше свободы, чем есть у Шана.
Но когда идет не так что-то другое, что-то еще, что-то, с чем он не готов мириться…
— Она ведь моя маленькая подружка. — сказал Сен, проигнорировав непристойный намек. — Естественно, она исполнит то, что угодно мне.
— Ну иди, прикажи, — пожал плечами Шан, — зачем ты срываешь на мне свое разочарование в чьих-то строгих родителях?
— Стоило ли мне выбрать сиротку? — холодно поинтересовался Сен, — Помнится, та рыженькая горничная осталась на попечении тетки?
— Это…
— Да-да, конечно, у вас любовь. Поцелуйчики по темным углам, а когда тебе надоест, или когда надоест отцу, старшая горничная уладит дело… Ты даже не узнаешь. Просто тетка у Никки однажды заболеет, и придется ей ехать за нею ухаживать.
— Откуда ты…
Шан клял себя за то, что ввязался в этот разговор. В который раз Сен вытащил его на свое любимое поле боя, и в который раз Шан позорно проигрывал.
Он думал, что никто не знает. Ему казалось, он научился скрываться.
Не стоило и надеяться.
Шан пытался сохранять невозмутимое выражение лица, но сердце его будто ухватили ледяной ладонью и медленно сжали пальцы в кулак, изгоняя горячую кровь к щекам, к ушам. А потом отпустили — и сердце затрепетало быстро-быстро, едва-едва, как флажок на зимнем ветру.
— Я был бы плохой старшей принцессой, если бы не знал, что творится с моим братом. Шан, это отец может позволить… — Сен кивнул в сторону качелей; Амели забралась к матери на колени и теперь вместе с нею рассматривала картинки, — приключения. Ввязываться… брать ответственность. Но не думаю, что он будет так же рад внукам, как радовался рождению Амелы.
— Хватит. — резко сказал Шан, — Ничего не было.
Он взял себя в руки. И что, что Сен знает? У него нет власти во дворце.
— Я рад, что у тебя достаточно ума.
— А ты-то! Ты пропадал с Лэйли часами!
— И что с того, что две девушки гуляют вместе по парку? — Сен пожал плечами. — Я всего лишь старшая принцесса. Унылая, занудная, болезненная. Какой с меня спрос, кронпринц? Я никого не могу скомпрометировать. Меня вот могут, наверное…
— Ты лицемер, вот ты кто, — сорвался Шан, — ты не имеешь ровным счетом никакого права меня отчитывать! Ты и сам… Сам… На себя посмотри!
— Это не право, это забота. Семейная забота. Ты же хочешь семейного тепла? — Сен отвернулся, — Вот и пялишься часами на то, как Амела изображает любящую доченьку. Я вот и подарил тебе заботливую нотацию, которую и ждешь от сестры. Было бы лучше, будь у меня голосок пописклявее и личико поглупее? — он протянул руку и щепотью взялся на рукав камзола Шана, — братик?
Юлга приехала в Тьен поступать в институт. Поступить-то поступила, да не в тот. Она думала, что здесь, в столице, ее ждут верные друзья, приключения и обязательно красивая любовь, но чет пока не прет. Вокруг — сплошные психи, всем что-то от нее надо… сможет ли Юлга хоть как-то справиться с событиями прошлого и настоящего, распутать узел чужих судеб и разобраться со своей? ЧЕРНОВИК.
Кто в здравом уме наймет рыжего рыцаря, продавшего турнирный доспех, и магичку, с трудом контролирующую свою силу и темперамент? Ни один нормальный человек не решится. А нелюдь? ЧЕРНОВИК.
Жила-была королева, и было у нее три дочери: старшая — умная, младшая — красивая… а средняя ни то ни се. Ни искренности, ни внешности, ни смелости, ничего, натуральное пустое место. Ни рыба ни мясо. Как вообще ухитрилась пролезть в главные героини? Как-то оно само получилось: у старшенькой муж подгульнул, у младшенькой способности проснулись, а средняя так, случайно мимо проходила, и тут ее и втянул в свои мутные делишки друг, почти брат, верный пес на государственной службе. А она и не сильно сопротивлялась.
Единственное, что Аурин помнила из своего прошлого, покрытого мутной дымкой забвения, было ее исковерканное имя. Все остальное являлось для нее прочно и навсегда утерянным. Правда, изредка в ее голове возникали смутные образы, неясные, расплывчатые и не дающие ей покоя, поскольку ни одного из них она не понимала и не могла объяснить. Чаще всего эти образы являлись ей во снах, заставляя ворочаться, сбрасывать с себя одеяло и изредка стонать. В такие моменты Иоти больно толкала ее в бок острым локтем и сварливо требовала прекратить это безобразие и дать ей немного поспать.
Фантастический роман нашего времени. Прошлое всегда несет свои последствия в настоящее. Мало кто видит разницу между порождениями Ада и созданиями тьмы. Магии становится на земле все меньше. Осознание катаклизма пришло слишком поздно. Последствия прошлого сильны, однако не лишают надежды вести борьбу.
«Сказки из волшебного леса: храбрая кикимора» — первая история из этой серии. Необычайные приключения ждут Мариса и Машу в подмосковном посёлке Заозёрье. В заповеднике они находят волшебный лес, где живут кикимора, домовые, гномы, Лесовик, Водяной, русалки, лешие. На болотах стоит дом злой колдуньи. Как спасти добрых жителей от чар и уничтожить книгу заклинаний? Сказочные иллюстрации и дизайн обложки книги для ощущения волшебства создала русская художница из Германии Виктория Вагнер.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.