Проклятие императорского дома - [20]
— Она никому не скажет! Мы подружились! Сенниления меня защитит!
Матушка застыла, глядя на Лэйли темными, полными гнева глазами.
— Сенниления, солнце мое, — сказала она тихо, — использует тебя и от тебя избавится. Отец был прав: ты еще слишком юна для столицы. Инит!
Инит появилась, как по волшебству: видимо, стояла за дверью.
— Позови сюда Ушгара и подготовь вещи Лэйлиины. Она немедленно отправляется домой.
— Но мам! — Лэйли все-таки нашла в себе силы возразить, — А как же Церемония?
— Я еще подумаю, — жестко сказала матушка, — стоит ли мне тебя вообще учить, если в твоей голове нет мозгов.
— Мама, я…
Не может уехать, не попрощавшись. Это будет как… предательство. Она же обещала! Обещала Сенни, что останется… Кэлли одолжила ей книгу из бабушкиной библиотеки, она должна была вернуть… Ирай? Ирай тоже ждет…
Сейчас, когда перед ней повисла угроза, что ее отошлют вот так, ни с кем не дав попрощаться, в голове всплывали даже самые малюсенькие невыполненные обязательства, и их было так много, она столько не успела сделать!
— Мама, пожалуйста, хотя бы не денечек, хотя бы с Кэлли попрощаться!
— Домой, Лэйли. — сказала леди Василь холодно, прошла через всю комнату к брошенному сгоряча мешочку, подняла, отряхнула — не глядя на Лэйли, будто Лэйли тут уже нет, — Возвращайся.
9. Шан
Амели обняла мать, крепко-крепко уцепилась ручками за ее шею, зарылась лицом в пышные каштановые волосы, перевитые алыми лентами.
В такие моменты Шану становилось спокойнее: да, сестра гениальный, не по годам проницательный и деятельный ребенок. Но все же — ребенок.
Маленькая девочка, которая изо всех сил тянется к матери, и ей все равно, что та всего лишь певичка в Императорской Опере. Шан порою видит в глазах сестры взрослый, жестокий ум… Амели будто все в уме считает: брат, кронпринц, какова его ценность? На глазок, как опытный купец, прикидывает политический вес. Но быть того не может.
Улыбается, так нежно, так мило, обнимает цепко, но в глаза смотрит редко, опускает голову, отворачивается… Как будто боится.
Как будто врет.
Но быть такого не может. Пустые подозрения. Распространенная дворцовая хворь: паранойя.
Амели все-таки совершеннейший ребенок. Жестокие взрослые не умеют любить маму. И детей своих не умеют любить.
На лужайке, которая так замечательно просматривалась с балкона фиалковой комнаты, прекраснейшая Юнна Шинсоор, баронесса и мать младшей принцессы, мягко вывернулась из удушающих дочерних объятий и аккуратно поставила девочку на землю. Амели потянулась было уцепиться за юбку матери, но отдернула руку под строгим взглядом: шелковые платья по последней анташисской моде так легко мнутся!
Шан должен был бы ненавидеть эту женщину. Но он почему-то не мог: он слышал ее выступление в императорской опере, и с тех пор лично готов был бы вырвать языки всем, кто говорил, что титул ей дарован за заслуги в постели.
К тому же, он знал, что титул даровала лично ее императорское высочество Шиаан. То, первое и единственное услышанное выступление Юнны Шан посетил с матерью и братом.
Кто же знал, что дружба императрицы с оперной певицей обернется трагедией?
Юнна не была особенно красива, но что-то в ней цепляло мужчин, цепляло навеки, заставляло оборачиваться ей вслед, и Император не стал исключением…
Амели, кажется, в полной мере унаследовала от матери эту черту. И ее Император, неизменно скучавший в обществе сыновей, полюбил. Бал этот дурацкий…
Шан вздохнул.
В честь его четырнадцатилетия, помнится, лорд Энтель долго убеждал отца организовать охоту и фейерверки. Просто неприлично было бы игнорировать малое совершеннолетие кронпринца… Отец в итоге подписал счета, но на охоте так и не появился.
О Сене и вовсе, кажется, забыли…
Амели вытянула ручки по швам и что-то сказала, забавно сжав кулачки. Отсюда Шан не слышал.
Мог бы услышать, но не хотел.
Эти двое имели право на уединение.
Да и что могло обсуждаться на этих коротких ежемесячных встречах? Какие книги прочитаны, какое заклинание выучено, какие плывут по небу прекрасные кучевые облака?
О чем Шан разговаривал с матерью в пять лет? Он уже и не помнил.
— Не ожидал тебя здесь встретить, братец, — послышалось из-за спины и Шан дернулся, обернулся: Сен, что он здесь делает?
Он живет в совершенно другой части дворца.
Сен кивнул в сторону лужайки.
— Как и я, пришел полюбоваться воссоединением семьи? — спросил он чуть насмешливо, — Я давно приглядел этот балкон, очень удобная точка для наблюдений.
Шан, который оказался здесь (почти) случайно, дернул плечом. Была в Сене одна неприятная черта: всех он судил своей меркой, находил скверный умысел в невиннейших вещах. Везде ему мерещились заговорщики, недоброжелатели, враги и убийцы…
Эта привычка появилась у него со смертью матери. Сен отказывался верить врачам и целителям, все убеждал его, что мать отравили… Не мог смириться.
До сих пор не может.
— Нет.
Сену нельзя говорить ничего лишнего: есть у него бабская совершенно манера зацепиться языком за какую-нибудь мелочь, оговорку и нарваться на скандал.
Шан глянул на брата исподлобья и шагнул в бок, закрывая от него вид на лужайку, на свидание Амели с матерью. Ему не хотелось, чтобы тот поганил проявление чистой дочерней любви. И где только его маленькая подружка?
Юлга приехала в Тьен поступать в институт. Поступить-то поступила, да не в тот. Она думала, что здесь, в столице, ее ждут верные друзья, приключения и обязательно красивая любовь, но чет пока не прет. Вокруг — сплошные психи, всем что-то от нее надо… сможет ли Юлга хоть как-то справиться с событиями прошлого и настоящего, распутать узел чужих судеб и разобраться со своей? ЧЕРНОВИК.
Кто в здравом уме наймет рыжего рыцаря, продавшего турнирный доспех, и магичку, с трудом контролирующую свою силу и темперамент? Ни один нормальный человек не решится. А нелюдь? ЧЕРНОВИК.
Жила-была королева, и было у нее три дочери: старшая — умная, младшая — красивая… а средняя ни то ни се. Ни искренности, ни внешности, ни смелости, ничего, натуральное пустое место. Ни рыба ни мясо. Как вообще ухитрилась пролезть в главные героини? Как-то оно само получилось: у старшенькой муж подгульнул, у младшенькой способности проснулись, а средняя так, случайно мимо проходила, и тут ее и втянул в свои мутные делишки друг, почти брат, верный пес на государственной службе. А она и не сильно сопротивлялась.
Фантастический роман нашего времени. Прошлое всегда несет свои последствия в настоящее. Мало кто видит разницу между порождениями Ада и созданиями тьмы. Магии становится на земле все меньше. Осознание катаклизма пришло слишком поздно. Последствия прошлого сильны, однако не лишают надежды вести борьбу.
«Сказки из волшебного леса: храбрая кикимора» — первая история из этой серии. Необычайные приключения ждут Мариса и Машу в подмосковном посёлке Заозёрье. В заповеднике они находят волшебный лес, где живут кикимора, домовые, гномы, Лесовик, Водяной, русалки, лешие. На болотах стоит дом злой колдуньи. Как спасти добрых жителей от чар и уничтожить книгу заклинаний? Сказочные иллюстрации и дизайн обложки книги для ощущения волшебства создала русская художница из Германии Виктория Вагнер.
В данный сборник вошли рассказы, написанные в самых разных жанрах. На страницах этой книги вас ждут опасности далёкого космоса, пустыни Марса, улицы пиратского Плимута, встречи с драконами и проявления мистических сил. Одни рассказы наполнены драмой, другие написаны с юмором. Некоторые из представленных работ сам автор считает лучшими в своём творческом багаже.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.