Происшествие в Боганире - [4]

Лахов так стукнул кулаком по столу, что стаканы на буфете зазвенели.

— Василий! — крикнул он официанту. — Спикируй, милок, на нижний этаж и вызови летчика Норина, скажи — немедленно! Думаю, Норин поможет нам в огуречном деле, — сказал Лахов Свиридову.

Норин был паренек лет двадцати двух, одетый с иголочки, как одеваются только молодые летчики. Он сел на край стула, чтобы не помять брюк. Лахов сразу приступил к делу.

— Ты в Красноярск летишь? — спросил он.

— В Красноярск.

— Обратно будешь?

— Из Красноярска полечу; в Ташкент за фруктами потом — сюда.

— Чудно. У нас к тебе дело — важное дело. Привези из Ташкента килограммов пять зеленых огурцов.

Норин даже не скрывал своего недовольства.

— Я в Ташкенте буду несколько часов, не знаю, удастся ли выспаться.

— А ты сам не покупай, — пошли кого-нибудь. Слушай, я тебе все объясню. В тундре, час ходу на твоей лягушке, женщина в положении и чудит, не ест, не пьет, требует огурца. Вот Свиридов оттуда, сам видел все это происшествие. Если такой женщине не помочь, значит, ничего ты, брат в женском вопросе не разбираешься.:

— Твердо не обещаю, а что смогу — сделаю, — сказал Норин.

— Знаешь, есть у меня еще один план, — сказал Лахов с увлечением после ухода Норина. — Наш завхоз Артемьич звал меня на обед. Ты Артемьича знаешь, не может быть, чтоб у него огурцы не водились. Это такая пролаза, что у абиссинского императора отоварится, если его пустить. Пойдем к нему чай пить.

— Да он тебя звал на обед.

— Ну, и что же? Солнце тут у вас месяц уже не слезает с горизонта. При таком свете дело темное, где обед, где завтрак.

Завхоза Артемьича пришлось поднимать с постели. Он долго зевал и расправлял плечи и, даже сидя за чаем, удивлялся раннему приходу.

— Тебе ведь после обеда лететь, — говорил он Лахову. — Я думал ты, как человек, отдыхаешь, а ты ни свет ни заря в гости ходишь.

Узнав суть, Артемьич даже руками замахал:

— Какие могут быть огурцы на 70-й параллели! Бросьте дурить, ребята!

Но Лахов не хотел сдаваться.

— Артемьич, вся надежда на тебя. Если не достанешь, значит, нет хорошего снабженца на свете.

Артемьич вслух размышлял, прихлебывая чай и двигая желваками.

— В колхозе «Красная звезда» агроном парень мозговитый и председатель Семен Малко все ходы знает, у них парничок на пять рам заложен. Видимо, и огурцов у них найдется. Да туда ходу 80 километров вверх по Енисею, а снегу уже почти нет в тундре.

— Ну как нет, хватит.

— Тебе хватит, а собакам мало и оленям в обрез. Вездеход, конечно, прошел бы, да зачем его гонять в колхоз? Разве молока мороженого килограммов двести прикупить?

— Молочка, молочка! — радостно закричал Лахов. — Люблю молочко!

Артемьич сурово на него посмотрел.

— Тебя, Лахов, от молока вырвет. Ты, кроме водки, ничего из жидкого…

— Да вот пью же чай. Конечно, чай не водка, много не выпьешь, а пью.

— Из дипломатии пьешь. В общем, ребята, определенно не обещаю, а что смогу — сделаю, — решил Артемьич.

Лахов остался недоволен решением Артемьича.

— Артемьич когда по-настоящему берется, по-настоящему и обещает, — сказал он Свиридову. — Крутит старик.

— Как же быть? Никакой надежды?

— На Артемьича надейся, а сам не плошай. Я бы, — конечно, оборудовал тебе огурцы, да мне после обеда нужно будет лететь в Тикси, там огурцов тоже не достать Рекомендую слетать в Ленинск, в совхозе у Николая Николаевича чего-нибудь подберешь. У него чудеса техники — в декабре свежей репой угощает, мадеру из ягеля гонит, ртутными лампами кур облучает. Честное слово — природу на дыбы ставит!

Простившись с Лаховым, Свиридов завернул в дежурку. Начальник аэропорта с диспетчером сидели над графиком движения самолетов и делали в нем отметки цветными карандашами. Оба были мужчины рослые и упитанные.

— Здорово, быки! — приветствовал их Свиридов.

— Здорово, медведь! Рассказывай: зачем пожаловал?

— В Ленинск грузы есть?

— Грузов хватает.

— Выписывайте направление — полечу.

— Придется отставить. В Ленинске оттепель, дорожка на аэродроме раскисла, а Валек еще не вскрылся.

— Я полечу на поплавках. Мелкие озерки давно вскрылись, а мне, чтоб сесть, тарелки воды хватит.

— Да что так приспичило лететь?

Свиридов, помявшись, вкратце объяснил происшествие.

Наступило молчание. Диспетчер насвистывал песенку из «Небесного тихохода», а начальник постукивал в такт карандашом. Свиридов переводил взгляд с одного на другого.

— Положение, — неопределенно бросил диспетчер.

— Значит, пошлем? — осторожно осведомился начальник, толкуя замечание диспетчера в определенном смысле.

— Шлепнется Свиридов — под суд нас, — сказал диспетчер, не протестуя против такого толкования.

— Не шлепнется. Слушай, Саша, чтоб дело было без чудачеств, а то и тебе неприятность и нас подведешь.

— Можете не беспокоиться. Сяду, как на Внуковском аэродроме.

— Тогда пикируй в постель. Часа три — четыре можешь спать, пока проверят самолет и погрузят ящики.

Свиридов заснул, едва добрался до постели. Ему снился скверный сон. Около постели возник кривой, как турецкая сабля, огурец, и хохотал, упираясь зелеными ручками в бока. Пупырышки на нем вздувались, как баллоны. Свиридов хотел поймать его, но он не давался. Наконец Свиридов изловчился и схватил его железными пальцами за шею. Огурец взвыл диким голосом и со всего размаха стукнул Свиридова кулаком. Охнув, Свиридов вскочил. Перед ним стоял дежурный и, ругаясь последними словами, растирал руками шею.