Происшествие из жизни... - [6]

Трижды Величайший вспомнил свое детство, когда Не Имеющий Имени слепил землю, населил ее всякой тварью и разослал небесных детей, ангелов, следить за порядком во всех концах Вселенной. Потом он сотворил человека, мужчину, но, поскольку все должно иметь свою противоположность и оттого находиться в паре, вечно противостоящей друг другу, создал женщину. Женщина была прекрасна. Первый мужчина не понимал ее красоты, и она сама не знала своей силы. Они были, как другие звери, населившие землю, — не знали любви. Все тайны мира были сокрыты в плодах дерева, вкушать которые коварно запретил людям Не Имеющий Имени.

В то время он, Трижды Величайший, ставший потом властелином преисподней, был одним из гонцов Не Имеющего Имени, облетавших землю и следивших за порядком. Но он увидел первую женщину и понял то, что еще никому не дано было понять, — ее красоту. Не Имеющий Имени не все предвидел. Первая женщина сорвала с дерева запретный плод и узнала тайну своей красоты. Ангел сошел к ней, и она зачала от него, а потом уже легла со своим мужем, став ему, мужу, верной женой. Она родила многих детей, но первыми были два брата, Каин и Авель. Авель — сын первого человека. Каин — сын ангела, его сын, Трижды Величайшего, низвергнутого Сотворившим, Не Имеющим Имени в царство тьмы.

Трижды Величайший усмехнулся своим мыслям, подумав о том, как расходятся дела и слова у всесильных: себя они считают безгрешными, оправдывая свои поступки высшим смыслом. Он, Не Имеющий Имени, наказал Трижды Величайшего за любовь к женщине, родившей первого сына земли и неба Каина, а потом сам сошел к земной деве, и она тоже родила ему сына, который в конце концов был распят по наущению Адуи. Своего сына он, Не Имеющий Имени, заставил людей почитать как бога, а Каина, сына Трижды Величайшего, проклял, лишил бессмертия, но сотни лет не давал ему смерти, мучая старостью и болезнями. А когда во время Потопа все же даровал смерть, то мстительно уничтожил и тело, и дух. Где он, сын Трижды Величайшего? Нет его ни здесь, в царстве тьмы, ни там, в так называемом царстве света, в блаженном раю. Ничего не осталось от сына, только звук имени — Ка-ин. Сын мой, сын, где ты? Не Имеющий Имени знал, как наказать меня, оставив память о тебе, мой сын, уничтожив тело твое и душу. Безжалостно, коварно он мстит! Время идет, земные тысячелетия проносятся, а я не могу забыть то, что невозможно забыть — свое отцовство, твое, мой сын, младенчество и твою, единственный мой сын, страдальческую старость, длившуюся бесконечно…

Стук в дверь нарушил печаль Трижды Величайшего, прервав его размышления.

— Входи, входи, — сказал Трижды Величайший, зная, кто пришел к нему. — Входи. Я давно жду тебя.

Это Рахасен явился отчитаться о сделке, которую совершил на земле по воле Трижды Величайшего.

Странен для Трижды Величайшего был этот житель его царства, и потому Трижды Величайший испытывал к нему непонятный для самого себя интерес — нечто вроде любопытства, хотя давно, казалось, не ведал уже никаких чувств, кроме личной печали и редкого наслаждения от зла, совершаемого и по его воле, и без его воли на земле. В том, что зло не умирает, а победно захватывает все новые и новые поколения людей, он, Трижды Величайший, видел свою месть Не Имеющему Имени. Этот Рахасен был любопытен Трижды Величайшему потому, что не был похож на других детей потустороннего царства: мягок был, он будто даже испытывал нечто похожее на сочувствие к грешным душам, горящим в огне неугасимом. В нем, в юном Рахасене, было что-то от прошлого, от тех, с кем когда-то сам Трижды Величайший летал над первозданным миром, еще не знающим греха. Доброта, сострадание — не те качества, которыми должен обладать тот, кто подвластен воле Трижды Величайшего. Иногда у Трижды Величайшего появлялась дерзкая мысль: не согрешил ли вдруг сам Не Имеющий Имени с жительницей тьмы?

Рахасен стоял перед ним, опустив красивые голубые, совсем нездешние глаза.

— Ну, давай, ври, — сказал Трижды Величайший.

— Нет, — ответил Рахасен, — я не вру, я не умею врать…

— Не умеешь? — удивился Трижды Величайший. — Так научился бы на земле, у людей. Не быстро ли ты вернулся?

— Но я сделал то, что ты велел. Я обменялся душой с человеком.

— «Обменялся»! — вскричал Трижды Величайший. — Ты должен был взять расписку, скрепленную его кровью. Без расписки нет сделки. Иначе надо было убить!

— Зачем? — спросил Рахасен. — Мой долг — наказывать души покинувших землю, но не убивать живых. Или я ошибаюсь? Люди сами справляются с этим. Откуда мне знать, как они это делают?

— Ты не знаешь, как убивать? — воскликнул Трижды Величайший горестно. — Что же ты делал на земле, если не узнал даже этого? Ступай прочь! Отправляйся обратно. Исполни все, как положено. Почему ты выбрал именно его? Чем он прельстил тебя, обыкновенный из обыкновеннейших людей? Что он мог тебе передать? Что ты мог взять у него?

— Я не выбирал, Трижды Величайший. Я шел, забрел в какое-то здание и поднялся к нему в кабинет. Ты ведь сам учил: люди все одинаковы, в каждом заложено в одинаковой степени и зло, и добро. Этот или другой, не все ли равно? У всех, ты же учил, Трижды Величайший, души одинаковы…