Происшествие из жизни... - [3]

Людмила Павловна ждала. Однако Сергей Григорьевич не вызывал ее. Но она знала, что расплата неминуема, и, решившись, открыла дверь кабинета и вошла с покаянием на лице и в сердце.

Сергей Григорьевич сидел за большим своим столом, внимательно вчитываясь в бумаги из папки «на подпись», которые она, Людмила Павловна, принесла ему перед приходом посетителя и которые незачем было читать, обычно он их и не читал, подписывал, почти не глядя, зная, что на подпись ему ложатся только бумаги, прошедшие длинный путь через другие кабинеты. Он не поднял глаз, не взглянул на нее, и в этом Людмила Павловна увидела плохое предзнаменование.

— Сергей Григорьевич, — сказала она, винясь, — простите, я сама не знаю, как это получилось.

Он поднял глаза, и она увидела, что на лице его нет гнева, лицо было спокойно, доброжелательно.

— О чем вы, Людмила Павловна? — спросил он.

— Этот посетитель, этот нахал, — сказала она, но Сергей Григорьевич прервал ее:

— Пустяки, он даже позабавил меня. Больной человек.

— Да, да! — воскликнула Людмила Павловна. — Я сразу заметила, у него такие глаза. Извините, Сергей Григорьевич.

— Ну что вы, голубушка, не надо расстраиваться, пустяки…

— Спасибо, — растроганно сказала Людмила Павловна и вышла из кабинета.

Нет, происходило что-то невероятное, она не узнавала своего начальника. Он не должен так поступать, он обязан сделать ей внушение, а не прощать. У нее свои служебные обязанности, она их нарушила. Что будет, если все начнут нарушать установленный порядок?

Людмила Павловна готова была заплакать, но она умела держать себя в руках и не заплакала. Как она несчастна, кто может это понять! И одинока. Даже здесь, где все служащие дарят всякие ерундовые сувениры, льстят ей. Она не дура, она понимает, что эта лесть, эти слова, эти подарки предназначены не ей, а ее должности. Друзей же искренних, настоящих у нее нет, все показное рухнет, если она потеряет благосклонность Сергея Григорьевича.

Зазвонил телефон. Людмила Павловна подняла трубку. Ласковый голос заведующего сектором просил соединить с Сергеем Григорьевичем. Но в эти минуты окончания работы ее начальник категорически запретил соединять себя с кем бы то ни было, ибо все вопросы, даже самые важные, нужно решать в рабочие часы, а не устраивать нервотрепку за пять минут до конца рабочего дня.

— Юрий Иванович, вы же знаете… — ответила Людмила Павловна.

Однако тут раздался голос самого Сергея Григорьевича, он поднял трубку у себя в кабинете и сказал:

— Да, да, я слушаю вас, Юрий Иванович… Ну, что ж, зайдите…

Людмила Павловна не понимала, что происходит.

Юрий Иванович появился через три минуты, послал Людмиле Павловне воздушный поцелуй и, изобразив на лице сосредоточенность мысли, прошел в кабинет к Сергею Григорьевичу. Вечно озабоченный, всегда куда-то торопящийся, он аккуратно появлялся на работе в положенное время и тут же исчезал на много часов. Людмила Павловна знала, что исчезает он совсем не по служебным делам, а чаще всего гоняет по магазинам на своих расхлябанных «Жигулях» в поисках запчастей, но молчала: что ей, больше всех надо? Она не влезала в чужие дела, пусть живут, как хотят, и все тут жили, как хотели, хотя и побаивались Сергея Григорьевича.

Войдя в кабинет, Юрий Иванович сказал озабоченно:

— Хотел посоветоваться, Сергей Григорьевич. В разъяснении о том, как надо вести в учреждениях книги регистрации документов, не надо ли указать, что с поступающих документов необходимо снимать копии? И не одну, а может, и две.

— Хорошо бы, конечно, — подумав, сказал Сергей Григорьевич. — Впрочем, не у всех же есть копировальные машины. Да и волокитное это дело. Нас и так обвиняют в бюрократизме. Проще, очевидно, кратко изложить содержание документа. Вы уже составили проект?

— Работаю, думаю, Сергей Григорьевич. Каждая бумага должна полежать…

— Долго лежит. Проект должен был быть готов еще месяц назад. Жду с окончательным текстом завтра.

Был конец рабочего дня, московские служащие торопились домой, штурмом брали троллейбусы и автобусы. Посетитель, побывавший в кабинете Сергея Григорьевича, легко врезался в толпу, запрудившую улицу, и не то чтобы облегченно вздохнул, но словно почувствовал себя в родной стихии после просторного холодка начальнического кабинета.

Он шел, наслаждаясь духотой, толкотней, запахом человеческих тел, вонью автобусов и автомашин, и вдруг споткнулся и упал в канализационный колодец, беспечно оставленный кем-то открытым. Людской поток, занятый своими делами и мыслями, не заметил этого происшествия. Люк здесь, наверно, был давно открыт, люди, бегущие ежедневно этой дорогой на работу и с работы, знали, что люк открыт, и привычно обтекали опасное место. И сейчас они машинально обходили злополучную дыру в земле, не зная, что туда только что угодил один из пешеходов — молодой красавец с голубыми ясными глазами.

Молодой красавец не вскрикнул, падая, он летел вниз, как камень, и скорость, с которой он падал, увеличивалась с каждой секундой. Люк был бесконечен, словно вел в преисподнюю… Собственно, почему «словно»? Именно туда он и вел, именно туда стремительно и летел молодой красавец, представившийся Сергею Григорьевичу чертом, несся домой, в родную свою обитель.