Прогулки по Раю печали - [77]

Стах сначала ждал, что это выбесит. Как если бы Тим вел себя глупо. Или неправильно. Но он не чувствует раздражения. Ему странно, стыдно и даже занятно. Но больше всего…

Тим наблюдает, как Стах грузится, и мягко улыбается, опуская голову.

— Ты не слишком тяжело это переживаешь?

Стах не переживал бы. Если бы после такого не загорался. Если бы Тим был обычным парнем и не делал с собой ничего подобного. Но Тим не обычный. Никогда не был…

«А парни?.. Вроде меня?»

Стах прячет руки в карманы и вздыхает. Вроде Тима?.. Такие бывают?

С его «тонкими чертами», угольными волосами, невозможными глазами? С полуулыбками, с тихим хриплым голосом, от которого перемыкает? С его темпом и даже с его белыми щиколотками?

— Таких, как ты, больше нет. Ты знаешь?

Тим не понимает и усмиряет улыбку.

— Это плохо?

Стах не уверен. Но качает головой отрицательно. Это не плохо, наверное. Просто Стах обречен. Может, он однолюб. Может, кто-то еще. Теперь уже без разницы. Всякие Тимы вокруг толпами не ходят, на дороге не валяются, он уже не узнает…

Стах редко примерял на Тима стереотипы. И редко смотрел, как на себя или как на парня. Скорее, просто как на человека. Но даже как человек Тим для Стаха неземной. Так что Стах не бесится. Просто не может перестать об этом думать.

И Тим толкается плечом, потому что знает.

— Ну что ты?

Стах смотрит на него долго и пристально.

Отвечает про себя. «Я тебя тоже».

Тим снова толкается и прижимается. Прячется за рукой, потом проверяет, как смотрит Стах. И шепчет на его взгляд:

— Жжешься.

— И ты.

V

Тим жжется. В машине, когда рассматривает снимок Стаха и забирает остальные. Он складывает их вместе, словно карты, и собирается хранить.

— Нет, это мои. Что ты забрал?

Тим успевает увернуться, чтобы Стах не выкрал у него его изображения. И пялится в ответ как-то бесстрастно, с холодным вызовом из-под опущенных ресниц. И говорит:

— Забрал.

Стах ничего не может сделать. По крайней мере — он совершенно точно не в состоянии сопротивляться. И он теряется:

— Что ты вредничаешь?..

Тим не знает. Его глаза вдруг начинают блестеть смешинкой. Он отдает Стаху снимки с тихим:

— Просто…

И в этот раз, когда он смотрит из-под опущенных ресниц, взгляд у него совсем другой. Смущенный и смущающий.

«Он не хрупкий?»

Да бог разберет, какой Тим…

Гипнотический.

Стах клацает на него зубами, чтобы оправиться и жить дальше. Даже когда Тим, растаяв, жмется плечом и сползает вниз, касаясь коленки коленкой. Стах отталкивает эту коленку. Угловатую и белую под черной джинсой. И пытается смотреть на город, чтобы изгнать картинку, как Тим выставляет ее из-под одеяла. Потому что стояк — это последнее, чего желает Стах в машине бабушки с дедушкой.

— Не липни.

— Почему?

Стах вздыхает и съезжает вниз по сидению.

— Ты жжешься.

Тим шепчет:

— Это в каком смысле?

— Что у тебя за тон? — спрашивает Стах почти беспомощно.

Тим тянет уголок губ.

— Какой?..

— Такой…

— Жжется?..

— Тиша…

— Ну прости.

— Да ты не раскаиваешься.

— Нисколечко.

— Отлипни. Потерпи до дома. Отвали.

Тим, загрустив, отлипает.

Стах следит за ним. Обиделся или как. Трогает его пальцем, сначала одним, потом несколькими, как будто бы чуть царапая, чтобы проверить на сговорчивость.

Тим не понимает:

— Что ты теперь пристаешь?

— Ты обиделся?

— Я терплю.

И Стах просто: «Меня?»

Наверное, морда у него испуганная и смешная, потому что Тим вдруг улыбается и добавляет, что:

— До дома.

И Стах копирует его задумчивую:

— А.

Тим прыскает:

— Дурак.

Есть еще обиженная «а», но ее Стах не копирует, конечно.

VI

Прихожая вдруг кажется тесной, когда в ней толпа. Тим расшнуровывает кеды, но, не закончив, выгибается и страдает. Жалуется Стаху шепотом:

— Я в песке…

Стах не знает, что ему делать с этой информацией. И спрашивает:

— Где?

— Везде…

Это, конечно, Стаха веселит. Чуть больше, чем стыдит.

Тим снимает кеды и морщится, и делится несчастно:

— Еще и ноги воняют. Еще и хуже, чем обычно… Какой-то тиной…

— Тиша…

— Фу.

Стах хохочет в голос.

Тим это быстро прекращает:

— У тебя тоже.

Стах соглашается:

— Ладно.

Но Тиму:

— Неладно.

И Стах вздыхает:

— Жаль…

Бабушка с дедушкой решают мирно поржать в другом месте.

Стах предлагает Тиму:

— В душ?

Тим поднимает взгляд. Какой-то вопросительный. Стах идет в ванную, и Тим почти не понимает, и почти увязывается за ним, как вдруг его останавливает бабушка.

— Тимофей.

Стах оборачивается и следит, что происходит.

Бабушка дает Тиму мазь. Для Стаха. Тим говорит:

— Спасибо.

Стах не понимает:

— Вы сговорились там? Против меня?

Тим сразу гнет брови, не соглашаясь. А бабушка отвечает:

— Сговорились. Ты же сам не следишь, Сташа.

Тим теряет выражение. Без выражения он провожает ее взглядом и не понимает, почему его подставили.

Стах пытается ему сказать:

— Меня тоже никто не спрашивает.

Но Тим смотрит на него сочувственно, скользит к нему кошкой и ловит его с тихим:

— Нет.

И, обернувшись на чуть-чуть, чтобы проверить, что одни, целует в уголок губ. И обещает:

— Я сейчас приду.

— Настроить тебе воду?

Тим кивает и целует еще раз.

Почему-то мало. Может, Тим обычно продолжает. Может, без Тима просто целый день… Стах не знает, почему так скребет — внутри, с чего бы вдруг, но Тима хочется всего затискать.