Прогулка - [21]

Шрифт
Интервал

Очнулась она у подножия башни, той самой, которая в обыденности прикидывалась белым, аккуратно покрашенным маяком, усаженным поверху антеннами мобильной связи. Постояла, горячей спиной остро ощущая обычную жизнь. Невидимые ей, гудели на дальнем шоссе машины, лаяла собачка, кто-то смеялся и бумкала музыка из распахнутого окна.

Выбери сама, Кира…

По горячей спине пробежал ледяной холодок. Я все равно тебя достану, прошептала, издеваясь, полустертая надпись на сером камне. Все равно. Хоть закрывай глаза, хоть бейся башкой о стену, уговаривая себя, что ничего не происходит. Страшно, да. И самое страшное, что буквы становились ярче, будто время, постояв, качнулось и двинулось вспять, туда, где Кира знала, чей это голос, и почему мир смотрел на нее, не позволяя спрятаться.

Она протянула руку к двери, сбитой из старых досок, тоже кривой, но крепкой, с одной доской по диагонали, даже шляпки ржавых гвоздей виднелись в махровой от времени и дождей древесине. Не потому что набралась смелости и выбрала, наконец. А потому что, если даже еда и маршруты ежедневных прогулок выбираются ей неосознанно, и она полагается на что-то вне своего разума, стараясь не сковывать поступков логикой и объяснениями, то как сейчас, в меняющемся мире, который растет и раздается на ее глазах, — не прислушаться?

Мне нужно внутрь, успела подумать Кира. И потянула за кожаную петлю на месте дверной ручки. Без всякого скрипа и без усилия деревянная дверь открылась, приглашая ее в каменную темноту, в которой вечернее солнце, выглядывая из-за спины, осветило первые несколько ступеней.

06.05.16

Шаги иногда работают, как деления на циферблате часов: приближая нас к чему-то, рассекают время на равные доли. И те — либо совсем одинаковые, идешь, ровно меряя шагами, приближая себя на один, второй, третий такой же. Или же соразмерно субъективности времени, один шаг быстр, другой — медленнее, и — пауза, а потом снова. Второе, это когда впереди неизвестность, или внутри нерешительность.

Шаги Киры мерили еще и ступени. Мешали повернуть обратно, даже когда она нерешительно замирала, боясь поворота, за которым вдруг уже что-то есть, кроме гулкого эха от каждого шага. Гулкого, но тихого, будто кто-то вскрикивал шепотом, отмечая каждый шаг. Она медлила, потом решительно отсчитывала три или четыре ступени. А еще ставила ногу мягким касанием, пытаясь избавиться от звучащего эха. Но то все равно провожало каждый ее шаг. Так тикают старые часы на беленой стенке. Только часы тикают ровнее, равнодушнее, отмечая время, насильственно объективное.

Это не размышления самой Киры, она просто поднималась, очень взволнованная, с пересохшим горлом, чутко ожидая внезапности. Вдруг следующий поворот уже выведет ее в башню, которая для огня (счет ступеням и поворотам она давно потеряла), или в голове с каждым шагом начнут меняться мороки, ведь лестница — это тот самый костяк, на который так удобно низать происходящее. Первый пролет напомнит Кире то, а следующие несколько шагов — это. И так далее.

Но винтовая лестница просто вела наверх, через узкие бойницы сочился свет, разный, то сумеречно-рассеянный, то тяжелый закатный, сочный и яркий. Пахло влажной пылью и каменной крошкой, Кира вспомнила, так пахнут катакомбы, где раньше добывали известняк, а после забросили, и в подземных лабиринтах сверху протекает вода, сперва омывая корни травы, а после капая звонко и насыщая тырсу влагой. Из сумеречных окошек, обращенных к проливу, веял свежий морской ветерок. И звучали шаги.

Кто там наверху? Она была уверена, кто-то ждет, может быть, девушка-церцис, которая по милости Киры существует без имени, во всяком случае в этом мире. Или, допустим, там старый маячник, конечно, мудрый, с ответами на ее вопросы, нужно подумать, о чем спросить в первую очередь, пусть поможет не заплутать в новом расширенном мире, указывая вешки и приметы пути. А вдруг там какая сказочная старуха, варит в большом хазарском котле зелье, и огонь под бронзовым брюхом сверкает, видный в широкие просветы незастекленных окон…

На очередном непосчитанном повороте Кира устала волноваться, просто пошла, без мыслей, ступая ровнее и уже мечтая только о том, чтоб выбраться с лестницы, войти под каменную крышу в верхний зал. Может быть сесть, отдышаться. И поговорить с тем, кто ее ждет.

В лицо уже дул устойчивый морской ветер, рассказывая — ты высоко, Кира, так же усиливается ветер на степных холмах и прибрежных обрывах. И последний поворот вывел ступени в просторный зал, примерно такой, каким и ждала увидеть его Кира. С тесаным каменным полом, с широкими проемами в каждой грани башни. И с коническим, уводящим взгляд в среднюю темноту потолком.

Зал был полон закатного света, ветра, содержал в центре аккуратный очаг, над которым вместо котла застыл огромный фонарь, собранный из стеклянных плоскостей и граней, сверкающих льдистой прозрачностью. Если под ним разводят огонь, как же копоть не оседает на стеклах, задалась вопросом Кира, все еще оглядываясь, в уверенном поиске собеседника.

Но тут не было людей. Лежали рядом с очагом на квадратном камне обычные спички. На золе — аккуратно сложенный из лучинок ажурный домик, опирающийся на порубленный плавник. Из-за белого цвета деревяшек казалось, костер будет гореть на чьих-то костях. И все. Только ветер, свет и усталая Кира.


Еще от автора Елена Блонди
Княжна

Вы думаете, что родиться княжной это большая удача? Юная княжна Хаидэ тоже так думала. Пока в её жизнь не вошло Необъяснимое…


Хаидэ

Заключительная часть трилогии о княжне Хаидэ.


Insecto: Первая встреча

Древний рассказик. Перенесла из другого раздела. Поправила…


Второстепенная богиня

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Инга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дискотека. Книга 2

Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».