Профессия за тридевять парсеков - [69]

– На первый вопрос я уже отвечал. Ты еще плохо ориентируешься в этом мире, но капитан разделяет мою точку зрения. У него просто не было оснований отказать. Документы у него подлинные, на официальных бланках, а их невозможно подделать, там в одном логотипе тридцать ступеней защиты! Так что тут он не врет, он действительно сотрудник МИК. Леотимиру даже звонили оттуда и спрашивали, долетел ли он. Можешь смеяться, но я потом тайком на тот номер перезвонил – там действительно МИК, их рекламу ни с чем не спутаешь.

Далеко же зашла паранойя, раз он решился на звонок в межгалактический концерн. На корабле не было ни единого человека, который бы по собственной воле и без крайней нужды установил с ними связь, и с недавних пор я понимала, почему.

– И я не говорил, что он собирается что-то, как ты выразилась, спереть, – продолжил Рим. – Просто пытаюсь донести, что не стоит ему так безоговорочно верить. Он что-то скрывает, и вряд ли это что-то хорошее. Полгода назад у нас тоже ничего не было, однако мы еле отбились от спирита в придачу к пиратам, а ведь их даже не всех поймали потом! Кто-то успел смыться, и еще этот Сергей…

– Ой, да брось! Филби – пират? Самому не смешно?

– Да не пират он, а ревизор! Понимаешь? Он корабль проверяет после того случая! Пойманных же допрашивали, а они наверняка насвистели, что мы их сами впустили, да еще какую-нибудь незаконную деятельность нам приплели. Он под нас копает, а ты с ним милуешься!

Мозгами я честно поскрипела, пытаясь сопоставить доводы друга с внутренними ощущениями, но так и не нашла отклика в своей душе. Возможно, у Филби правда есть секреты, но у кого их нет? Пока он не сделал ничего, чтобы заслужить от меня ярлык «злодей». Разве что экспериментатор из него так себе, но если вспомнить, как я сама поначалу лажала, то впору приколачивать к нему нимб, крылышки и табличку с надписью «святой». Будь он засланным казачком, попытался бы что-нибудь разнюхать, хотя бы подробнее о том случае расспросил! А у него все темы вокруг сказочек!

Нет, он совершенно неподходящий объект для такой травли. А от Рима, который по сравнению с прочими флиберийцами вообще одуванчик, я такого не ожидала. Должна быть причина, из-за которой в моем дорогом друге просыпается агрессивная флиберийская натура, стоит ему взглянуть в сторону злосчастного экзобиолога!

– Рим, скажи честно, ты неравнодушен ко мне? – выпалила я.

Этот вывод уже давно маячил на границах сознания, но я старательно его обходила, боясь порушить и без того частенько испытываемую на прочность дружбу. Но Рим упрямо откалывал один номер за другим, а в последнее время так зачастил, что лучше разобраться сейчас, чем дожидаться окончательной потери контроля, а потом разгребать последствия. И дело вовсе не в нем и даже не во мне. Просто между флиберийцами и землянами даже не пропасть, а целая вселенная: тут и расовые заморочки (особенно стремление вечно тыкнуть пальцем в собственное превосходство), и разница в мировоззрении, и банальная невозможность заняться тем, чем обычно занимаются влюбленные люди, не получив при этом сотню ожогов на особо нежные места.

Последняя мысль отчего-то разлилась жаром по щекам, а воображение подсунуло такую картинку, что я вспотела. Дура ты, Сашка! Вот что ты с ним делать будешь? За ручку держаться всю жизнь? И на сколько тебя хватит, не говоря уже о нем?

– Разумеется! – удивился и даже как-то обиделся Рим. – Мы вообще-то друзья, думаешь, мне наплевать, что с тобой будет?

– А ты уверен, что мы просто друзья?

Интересно, а сама бы я как ответила на этот вопрос? То, что Рим для меня давно уже не простой друг, понятно. Но это наверняка что-то другое. Это должно быть что-то другое. Просто он самый близкий мне человек за всю жизнь, вот и кажется… всякое.

Рим рассеянно присел на край стола и запустил пальцы в волосы, похоже, вообще впервые над этим вопросом задумавшись. Молчали долго.

– Не знаю, – наконец сдался он. – Но мне однозначно неприятно, что ты лижешься по углам с этим… Может быть, это потому, что он меня дико бесит. – Рим потряс в воздухе отчетливо нагретым кулаком. – А может, и впрямь из-за тебя. Разберусь – скажу.

– Во-первых, ни с кем я не лижусь, это вообще случайность, – не смогла сдержаться я. – А во-вторых, представь на моем месте ту же Хоку и скажи, что чувствуешь.

– Фу.

– Да уж, информативно. Надеюсь, это хотя бы относилось к Филу, а не к ней. А если там будет Лео?

Рим уставился на меня с таким отвращением, что я мысленно повторила собственный вопрос, пытаясь понять, чего он там вообразил.

– Да не вместо меня, а взамен Фила!

– Ты уточняй, пожалуйста, в следующий раз!

– Как же с тобой тяжело! – застонала я, отчаявшись разобраться. Рим снова заулыбался, на этот раз знакомой, шкодной и родной улыбкой. Мои губы сами растянулись в ответ. – Вот что ты за человек такой, даже в чувствах без подколов признаться не можешь!

– Вот такой, – развел руками Рим. – Ты, между прочим, ничуть не лучше.

– Это еще почему?

– Ты меня ревнуешь, – так уверенно и самодовольно заявил Рим, что мне захотелось его стукнуть.

Да, ревную. Подумаешь! Он же мой друг, естественно мне неприятно, когда кто-то отбирает у меня его внимание. Особенно, если это прекрасная инопланетная горгулья… Мало ли, на что она способна! Может, она ему больно сделает, вот я и волнуюсь! Немножко. Ладно, сильно волнуюсь, но это сути не меняет!