Продолжение любви - [62]

— Папочка! — Люсия расцеловала отца и, уже выскочив в коридор, вспомнила, что письмо Кармелы не дочитано. — Я спущусь через пять минут, ладно?

Похождения Кармелы всегда вызывали у нее интерес, но сейчас — особенно, так как в строчках письма, то убористых, то размашистых, взлетающих или падающих, угадывалось нечто новое, не замечаемое за подругой ранее, возможно, настоящее увлечение. Люсию окрыляло чувство солидарности: она влюблена, как глупышка, но если уж сама Кармела волнуется, выводя имя своего спасателя, значит, это естественно и непорочно.

«Он не хотел меня замечать, а только рылся в бумагах и потягивал кофе! Я решила прорваться сквозь эту стену. Он мне сразу понравился. Его зовут Феликс Миро. У него низкий, хрипловатый голос. Когда он в ответ на мое обращение представился, в его взгляде читалось только: „Это чужая территория. Что тебе здесь нужно?“ Я все проигнорировала и, подключив к делу чарующую улыбку, попросила у него интервью. Я говорила специально громко, чтобы все слышали и он не мог отказать перед столькими людьми. Но он посмел отвергнуть мое предложение: „Извините, сеньора Моралес…“ Я тут же поправила его, сказав, что я — сеньорита, а он послал меня к какому‑то Пако, который якобы знает больше, чем он. Но это все неправда! Я, конечно, опасалась, что Феликс, в котором сразу бросается в глаза что‑то дикое, экзотическое, окажется на поверку самым обычным парнем, но интуиция подсказывала мне обратное. Так оно и вышло. Пепа рассказала мне потом, что все эти фотографии делал он, Феликс. „Наш скромный гений“ — так она его назвала. Я попыталась заговорить с ним о фотографиях, но он откровенно издевался надо мной, а потом сбежал в кабинет шефа. И тут‑то мне пришла в голову идея попроситься прийти к ним еще раз. „Один день из жизни сотрудников Армии Спасения“ — это, по‑моему, гениальная идея! Но принесет ли она плоды? Я сама не понимаю, зачем мне это нужно, но он второй день не выходит у меня из головы. Меня попросили приехать к девяти тридцати — что за издевательство — вставать в такую рань! Но я встала (до сих пор глаза слипаются), приехала и с ужасом обнаружила, что никого, кроме Пепы, в их нищенском офисе нет. Все уже разлетелись по делам. Целый день мне пришлось слушать лекции по фармакологии и оказанию первой помощи, смотреть, как корячатся скалолазы и участвовать в дурацком психотренинге. Но к вечеру небо сжалилось надо мной. Пепа, догадавшаяся, как мне кажется, об истинной цели моего визита, предложила мне заглянуть сегодня на вечеринку. Я сначала ушам своим не поверила: какие в этом заведении могут быть вечеринки? Но оказалось, что это проводы, — часть сотрудников едет завтра в Руанду. Я так боюсь, что он не придет! Жаль, что тебя нет рядом, подсказала бы, что мне надеть, чтобы не казаться там белой вороной. Вопрос этот мучает меня уже полчаса. Надо поторапливаться, а то опять безбожно опоздаю. Пока. Пожелай мне удачи! Кармела».

Близнецы болтали ногами, поправляя салфетки на груди. Эйприл наполнила тарелки аппетитным кушаньем. Люсии захотелось сказать ей в благодарность что‑нибудь приятное, но, ловя воздух от отсутствия подходящих слов, она остановилась у края стола.

— Тебе звонил какой‑то джентльмен, — учтивости ради вполголоса, но все‑таки настолько громко, чтобы все слышали, сообщил Дэннис.

Люсия изо всех сил старалась остановить надвигавшееся смущение, но — до чего же несовершенно устроен человек — не могла совладать с собой.

— Наверное… это из образовательного центра…

Братья переглянулись, сдерживаясь, чтобы не подмигнуть друг другу.

— Присаживайся, кажется, пудинг сегодня удался на славу. — Филипп спас ее от атаки Дэнниса и Брэндона, но их инициативу переняла Эйприл:

— Ты записалась на какие‑то курсы?

— Да… — Люсия запнулась на мгновение, — по психологии творчества, — закончила она как можно более естественно, уже поверив в собственную ложь, и напряглась в ожидании следующих вопросов. Но тут Бобби с визгом влетел в столовую. Дети еле удержались, чтобы не броситься обнимать своего любимца. Эйприл, держа на зубах очередную ехидность, принялась наполнять собачью миску громыхающим сухим кормом и за этим нелегким занятием — Бобби норовил выхватить еду прямо из пакета — забыла о своих намерениях. Пудинг был, по мнению Люсии, недостаточно сладким, совсем не таким, как готовила в детстве Соледад.

— У нашего трубача, — заговорил Филипп, расправляя салфетку кончиками пальцев с отшлифованными ногтями, — такая же молодая такса. Восемь месяцев.

— Девочка? — восторженно воскликнул Брэндон и судорожно проглотил большой кусок.

Филипп стыдливо захлопал глазами:

— Мальчик.

Бобби, подняв голову над пустой уже посудиной, грустно наблюдал всеобщий смех.

* * *

Лиз гнала свой «форд‑меркури» по направлению к Лондону. Она обожала скорость, ярко‑зеленые холмы и виднеющиеся иногда между их лохматыми выпуклостями верхушки замков, но сейчас все это доставляло ей мало удовольствия. Этого у нее не отнимет никто и никогда. Это — обиталище ее души, даже более надежное, чем собственное сухощавое тело. А вот Дэвид… Она надеялась не застать его дома и продлить то счастливое время, когда можно принадлежать самой себе, но предчувствие подсказывало ей, что разговора с мужем не избежать. Она сбавила скорость и выбрала длинную дорогу.